Янь Дун пригладил растрёпанные ветром волосы. Холод высоты пробирал до дрожи.
— Искусство для тебя действительно так важно?
— Это всё.
— Но ведь есть и другое. Мы живём, трудимся, чтобы выжить. Я инженер в институте оптики Чанчуня, и лишь в свободное время занимаюсь искусством.
Из глубины ледяного поля донёсся голос Художника холода, и лёгкая дрожь прошла по поверхности, щекоча ступни Янь Дуна:
— Выживание? Ха! Это всего лишь пелёнки младенческой цивилизации. Потом оно станет таким же естественным, как дыхание, и мы забудем, что когда-то тратили силы, чтобы просто жить.
— А общество, политика?
— Индивидуальное существование — тоже детская болезнь цивилизации. Со временем личности сольются в единое целое, и не останется ни общества, ни политики.
— А наука? Разве цивилизация может не стремиться познать Вселенную?
— И это лишь уроки детства. Когда познание достигнет предела, всё станет ясно до последней крупицы, и тогда наука утратит смысл.
— Останется одно искусство?
— Только оно. Искусство — единственная причина существования цивилизации.
— Но ведь есть и другие причины! Мы должны жить. На этой планете миллиарды людей и бесчисленные существа, все хотят жить. А ты высушиваешь моря, превращаешь мир жизни в мёртвую пустыню. Мы все погибнем от жажды!
Из глубины льда вновь раздался смех, и Янь Дун снова почувствовал лёгкое покалывание под ногами:
— Коллега, я остановил вдохновение, чтобы поговорить с тобой об искусстве, а ты опять о мелочах, о морях, об экологии… Как же это скучно! Мне стыдно за тебя. Уходи, я возвращаюсь к работе.
— Да чтоб твоего предка! — не выдержал Янь Дун и выругался по‑северному.
— Это ругательство? — спокойно спросил Художник холода. — У нас нет предков, мы — одно непрерывное существо, растущее и изменяющееся. К тому же, разве можно так говорить коллеге? Ха‑ха, я понимаю, ты завидуешь. У тебя нет моей силы, ты способен лишь на искусство бактерий.
— Но ведь ты сам сказал, что различие только в инструментах, а суть одна.
— Я передумал. Я думал, встретил настоящего художника, а оказалось — жалкого обывателя, который твердит о высохших морях и вымерших видах. Всё это мелко, ничтожно. Художник не должен быть таким.
— Да чтоб твоего предка! — повторил Янь Дун.
— Как хочешь. Я занят. Уходи.
В тот миг Янь Дун почувствовал, как тело стало тяжёлым, и он рухнул на гладкий лёд. Над головой взвился ураганный поток воздуха. Глыба снова начала подниматься. Он вскочил, бросился к вертолёту и, едва успев забраться внутрь, приказал взлетать. Машина с трудом оторвалась от поверхности и, лавируя у самого края, вырвалась из смерча, поднятого восходящим льдом.
Так завершилась последняя попытка человечества поговорить с Художником холода.
