— Цанцан! — раздался у самого уха голос Сяо Хуаня, и в тот же миг синеватая тень клинка прорезала алое марево.
Звон металла, глухо дрожащий в воздухе, смешался с пересекающимися вспышками мечей и рухнул на землю.
Прежде чем холодное лезвие успело коснуться меня, широкая сабля, выхваченная из‑под руки, сбила в сторону алый меч. Оба клинка взвились, разлетелись в разные стороны и, лишь отлетев на сажень, с глухим звуком вонзились в землю.
В ту долю мгновения, когда всё висело на волоске, Сяо Хуань сорвал с седла ближайшего гвардейца широкую саблю и отбил ею меч, брошенный Эсэнем.
На его лице мелькнула бледность, в глазах вспыхнул холодный свет.
— Эсэнь, ты переходишь границы.
Я глубоко вдохнула, сердце всё ещё билось неровно. Только что Эсэнь метнул в меня меч — стремительно, внезапно, почти без предупреждения. Я, может быть, и успела бы уклониться, но если бы не Сяо Хуань, мгновенно подставивший клинок, рана была бы неизбежна.
Эсэнь, промахнувшись, лишь рассмеялся, задрав голову:
— О? Тогда пусть скажет Его Величество Дэю, как он намерен меня наказать?
Сяо Хуань чуть прищурился, взгляд его стал ледяным.
— Подними свой меч, — сказал он, указывая на клинок, воткнутый в землю в нескольких шагах.
Я опомнилась, только когда он уже шагнул вперёд.
— Сяо‑дагэ!
Он обернулся, улыбнулся спокойно, словно желая успокоить:
— Всё в порядке, Цанцан.
Но я не могла не тревожиться. Он спрыгнул с коня, и я, поспешно соскочив следом, бросилась к нему, обняла за талию:
— Сяо‑дагэ, не надо!
Эсэнь уже поднял меч, стоял напротив, с лёгкой усмешкой, наблюдая за нами, будто за забавным зрелищем.
Я не обращала внимания на его насмешку и только старалась удержать Сяо Хуаня. Ведь я знала, что он задумал: вступить с Эсэнем в поединок. Но его внутренней силы давно не осталось, тело ослабло, и я боялась, что он не выдержит.
Рядом стояли Ши Янь и Хунцин, лица их побледнели от тревоги, но без приказа не смели вмешаться.
Сяо Хуань мягко обнял меня за плечи, похлопал ладонью.
— Цанцан, я знаю меру.
Его спокойный голос немного остудил мою панику. Я не сомневалась в его умении, не считала его безрассудным, но память о тех днях, когда я могла потерять его каждое мгновение, жила во мне, будто выжженная боль. Тогда, когда отравленная стрела Суцянь лишь упала у его ног, я уже ощущала себя в аду. А теперь он собирался сразиться с Эсэнем…
Он улыбнулся, в голосе звучало тихое тепло, но в нём же была непреклонная решимость:
— Цанцан, подожди меня здесь. — Он сжал мою ладонь. — Всё будет хорошо.
Он всегда умел внушить доверие, даже когда страх сжимал сердце.
Даже после стольких лет вдали от цзянху, даже когда имя Бай Чифаня стало легендой, стоило ему взглянуть так, и я не могла возразить.
Я подняла голову, ответила ему улыбкой, отпустила руку и отступила в сторону.
Сяо Хуань кивнул Хунцину:
— Хунцин, одолжи мне свой меч.
Тот, с тревогой на лице, вытер ладонью пот со лба, подошёл, держа меч обеими руками:
— Ваше Величество, будьте осторожны.
Сяо Хуань принял клинок. Его длинные пальцы скользнули по рельефу резного узора, и он извлёк меч из ножен лёгким поворотом кисти.
То был знаменитый Бие [«зелёные просторы»] — меч, передававшийся в роду Хунцина, зелёный, как весенние луга, чистый, как зеркало.
На продуваемом ветром пустыре он стоял боком, полы синего одеяния колыхались. Не поднимая взгляда на Эсэня, он провёл пальцем по холодному лезвию и произнёс ровно, почти тихо:
— Тридцать лет назад твой отец Туэ вернулся из‑под Датуна, потерпев поражение. Сегодня тебя ждёт то же. Эсэнь, ты всего лишь прыгающий шут. Мечтая о власти над Поднебесной, ты обманываешь сам себя.
— Обманываю? — Эсэнь рассмеялся, поднял свой алый меч. — Прекрасно. Тогда пусть твой клинок разбудит меня!
Он ринулся вперёд, меч сверкнул, как снежная птица, и рассёк воздух.
Сяо Хуань едва шевельнулся. Сине‑белый свет его меча встретил алое лезвие, звякнуло, и удар был отражён.
Восемь лет я не видела, чтобы меч в его руках вновь засиял так. Когда‑то его искусство считалось чудом, легендой, о которой слагали песни. Я порой самонадеянно думала, что мой нынешний навык стрельбы уже близок к его прежнему уровню, а меч Му Яня, достигший совершенства, мог бы с ним соперничать. Теперь я поняла, как ошибалась.
В вихре света и стали он стоял, не двигаясь с места, но каждый взмах меча будто сотрясал небо.
Синяя вспышка переплелась с алым сиянием, холодный блеск резал глаза.
Эсэнь атаковал яростно, но вскоре его меч вылетел из рук и, звеня, вонзился в землю.
Острие Бие остановилось у его горла. Сяо Хуань усмехнулся:
— Ну что, проснулся?
Эсэнь побледнел, зрачки сузились. Внезапно он метнул ладонь в грудь Сяо Хуаню.
Я оцепенела, не успев даже двинуться.
Но его удар был пронзён мечом — лезвие прошло сквозь ладонь, раздался хруст костей. Кровь брызнула, заливая траву.
Сяо Хуань стряхнул с клинка алые капли, взгляд его оставался холодным.
Эсэнь, зажимая раненую руку, коротко рассмеялся:
— У тебя больше нет внутренней силы… Иначе ты убил бы меня ещё на двадцать первой атаке. — Он поднял голову, лицо его побледнело, но в глазах всё ещё сверкала дерзость. — Прекрасно… Я ведь любил именно такого… — Он закашлялся, и изо рта хлынула кровь.
В стане татар поднялся шум. Я тоже застыла. Он сам себя ранил, когда, ударив, попытался вернуть силу внутрь.
Эсэнь сплюнул кровь и усмехнулся:
— Даже зная, что лишён силы, ты всё равно не смог добить меня…
