В Шаньхайгуане мы пробыли лишь один день, а уже на следующее утро поспешили в путь и к полудню достигли Цзиньчжоу. Когда мы въехали в город и поднялись на крепостную стену, вслед за нами через ворота тянулись обозы с пушками, провиантом и прочим военным снаряжением. Повозки и лошади растянулись в метели бесконечной цепью, теряясь в снежной мгле.
Сяо Хуань, держа меня за руку, медленно подошёл к краю стены. Он долго смотрел туда, где за снежной завесой терялись бледные горы, и на миг словно забылся. Потом он повернулся и тихо сказал:
— Пойдём вниз.
После резни, в которой без всякой вины погибли его соплеменники, ярость и скорбь охватили всю страну Нучжэнь. Вернувшись в Цзяньчжоу, Кумоэр не дал воинам даже снять доспехи. Он сразу повёл войско на юг. Не прошло и трёх дней, как его армия уже стояла стеной у самых ворот Цзиньчжоу.
Снег всё ещё падал, то стихая, то вновь усиливаясь. За городом, на бескрайнем поле, свежий наст укрыл старые следы. Исчезли колеи и отпечатки ног, оставленные войском Великого У. Лишь над далёким лагерем нучжэней поднимался сизый дым костров.
В тот вечер, когда Кумоэр разбил стан под стенами города, он подъехал к самой крепости. Снег уже скрыл копыта коня, в воздухе стоял леденящий холод, и редкие снежинки всё ещё кружились в темноте.
Я поправила на плечах белоснежный плащ из лисьего меха и, обернувшись, коснулась губами его побледневшей щеки.
— Сяо-дагэ, ты в порядке?
Под моими губами его кожа была холодна, как резной нефрит. Он улыбнулся, покачал головой и негромко сказал Ли Хунцину, сидевшему на соседнем коне:
— Поехали.
С тех пор как Кумоэр со своим войском подошёл к городу, Сяо Хуань велел Ши Яню и Хунцину готовиться к вылазке. Когда стемнело, двенадцать бойцов из Отряда сопровождения, облачённые в белые короткие одежды, бесшумно собрались у его покоев, ожидая приказа.
Через узкий потайной ход, где едва мог пройти один человек, мы покинули город. Всё происходило так тихо, что даже стража на стенах ничего не заметила. Никто в Цзиньчжоу не знал, что император уже покинул крепость и направляется прямо в стан врага.
Когда готовили лошадей, я настояла, чтобы ехать с Сяо Хуанем на одном коне, и, обвив его руками, усадила его позади себя. По его знаку все кони двинулись вперёд, скользя по снегу в сторону лагеря нучжэнь.
Вокруг стояла мёртвая тишина. Малейший звук мог насторожить ночных дозорных. Мы обернули лошадиные тела белыми полотнищами, а копыта обвязали мягкой ватой, чтобы заглушить стук. Теперь, когда кони мчались по снегу, слышалось лишь лёгкое шуршание, не тревожащее ночи.
Чем ближе мы подходили, тем медленнее становилось движение. За пол-ли до лагеря мы спешились. Моя лёгкость в бою позволяла лишь защитить себя, поэтому Хунцин поддерживал Сяо Хуаня, а остальные, пользуясь лёгкой поступью, бесшумно скользили вперёд.
Все, кто шли с нами, были лучшими бойцами Отряда сопровождения. Мы обходили сторожевые посты, прижимаясь к стенкам шатров, и вскоре вдали показалась главная ставка Кумоэра.
Перед его шатром стояло всего несколько часовых. Я облегчённо выдохнула. Хорошо, что рядом с Кумоэром не было его телохранителя Чику. С его зоркостью и мастерством пробраться внутрь было бы куда труднее.
В тот миг один из наших бойцов метнулся вперёд. Его пальцы едва заметно дрогнули, и ближайший стражник осел на землю. Он подхватил падающее тело, мягко уложил его и, не теряя ни мгновения, ударом ребра ладони свалил второго. Всё произошло в одно дыхание.
Так же быстро были устранены и телохранители у входа. Когда всё вокруг стихло, Хунцин приподнял полог, и Сяо Хуань первым вошёл в шатёр.
Внутри горели свечи. Кумоэр лежал на мягком ложе, устланном тигровой шкурой. За эти несколько дней он заметно осунулся, на подбородке пробилась щетина. Услышав шорох, он не открыл глаз и раздражённо бросил:
— Я же сказал, чтоб все убирались вон!
Сяо Хуань подошёл ближе и остановился у ложа, не произнеся ни слова.
Кумоэр мгновенно насторожился, мышцы напряглись, рука легла на рукоять сабли. Он резко сел и, увидев перед собой Сяо Хуаня, усмехнулся:
— А, вот кто пожаловал. Император Дэю собственной персоной. Пришёл ночью в мой лагерь, неужто за моей головой?
Сяо Хуань тихо кашлянул:
— Кумоэр, ты знаешь, зачем я здесь.
Кумоэр лениво откинулся, но в каждом его движении чувствовалось напряжение, будто в натянутой тетиве.
— Что ж, — сказал он холодно, — может, правитель Дэю пришёл поболтать со старым другом? Или, быть может, я должен поздравить Его Величество с вечным процветанием державы Великого У?
Сяо Хуань спокойно встретил его взгляд.
— Кумоэр, я считал тебя другом.
— Другом? — Кумоэр рассмеялся, в смехе его звенела насмешка. — Такие как мы не имеем друзей, Император Дэю.
Сяо Хуань снова кашлянул, словно устало.
— Я понимаю твою ярость. Твоих людей убили, и ты хочешь возмездия. Но давай обсудим главное, а потом решим, как поступить.
Кумоэр на миг задумался, потом чуть расслабился и с кривой усмешкой сказал:
— Если Его Величество пришёл предложить себя в утешение, я, пожалуй, не откажусь.
Я едва не вскрикнула. Когда Сяо Хуань сказал, что собирается тайно встретиться с Кумоэром, я уже догадывалась, что дело не просто в переговорах. Но теперь, видя, как легко тот бросает подобные слова, я едва сдержала возмущение.
— Ты и сам знаешь, что Сяо-дагэ не способен на такие мерзости! — вспыхнула я. — Ещё и язвишь! Хочешь, чтобы он снова плюнул кровью?
Кумоэр удивлённо посмотрел на Сяо Хуаня:
— Так ты тогда, в Датуне, и правда плюнул кровью?
Сяо Хуань улыбнулся:
— Пустяки, просто перенапрягся.
В глазах Кумоэра сверкнула сталь.
— Хорошо, — произнёс он глухо. — Эсэнь умеет сеять раздоры. Но если я теперь не отомщу, то не достоин своего имени!
Он вскочил, схватил Сяо Хуаня за руку и повёл к столу, где лежала карта.
— Я оставил пятьдесят тысяч у реки Суцзы, — сказал он.
Суцзы — река у стен Цзяньчжоу, путь, ведущий на север. Пятьдесят тысяч — почти все его силы. Значит, под Цзиньчжоу с ним лишь малая часть войска.
