Он не обратил внимания на мой тон, взял мой рукав, поднёс к лицу и вдохнул аромат.
— «Аромат поздней ночи», смешанный с «мягким туминовым дымом», — сказал он тихо. — Императрица, ты уже побывала у врат смерти.
— Что? — я не поняла.
Он налил вина, коснулся каплей пальца и щёлкнул в воздух. Вспыхнула искра, превратившись в фиолетовый дым, который сложился в цветок и исчез.
— Это способ сжечь яд, — пояснил он. — В зале Инхуа Ин сначала окурила тебя ядом ароматом поздней ночи, потом нейтрализовала его мягким туминовым дымом. Ты не пострадала, но следы остались. Она умеет создавать яд, но не знает, как его рассеять.
— А ты, значит, знаешь, — сказала я.
Он усмехнулся:
— Ин каждые несколько дней испытывает на мне новые яды. Если бы я не умел их обезвреживать, ты бы давно не увидела меня живым.
Брат и сестра — странная пара. Он держит её взаперти, она ищет способ убить его.
Я кашлянула, скрывая смятение:
— Государь, еда остывает.
— Прошу, — ответил он спокойно.
Я ела молча. Он почти не притронулся к блюдам, лишь пил вино.
Когда всё было закончено, он поднялся:
— Императрица может возвращаться.
Я взглянула на него. В мягком свете вечерних ламп его профиль казался удивительно спокойным.
Может, потому что я видела сегодня Ин, но черты их лиц вдруг показались мне похожими. И я, сама не зная почему, сказала:
— Позвольте мне остаться этой ночью.
Он чуть улыбнулся:
— Можно. Но мне ещё предстоит обсуждать дела фронта, придётся ждать.
— Я подожду, — поспешно ответила я.
— Если устанешь — засни, — сказал он и ушёл.
Я не спала. Лежала, слушая, как тикают часы, словно дождь стучит по листьям.
Когда дверь тихо скрипнула, я села:
— Государь?
Он подошёл и улыбнулся:
— Императрица ещё не спит?
Проснулась я уже утром. Рядом никого не было. Он, конечно, ушёл на совет.
Так и должно быть. Даже Императрица после ночи любви должна уйти сама, не дожидаясь хозяина.
Я позвала служанку. Маленькая девочка вошла, сияя глазами:
— Государыня проснулась? Хотите умыться? Завтрак готов.
Потом она лукаво улыбнулась:
— Государыня сегодня особенно хороша. Государь, должно быть, был очень нежен?
Нежен… да. Он всегда был нежен со всеми.
Я улыбнулась:
— Да, был нежен.
— Тогда государыня непременно скоро подарит наследника! — защебетала она и выбежала.
Когда всё было готово, служанка спросила, не желаю ли я позавтракать здесь.
— Нет, — ответила я. — Вернусь во Дворец Сокровенной Красоты.
В постели ещё хранилось его тепло, а на коже — аромат благовоний.
И вдруг мелькнула мысль: «Может, вот так и прожить жизнь, и этого достаточно».
Но у дверей я увидела Сяо Шань. Она стояла на ветру, бледная, с печалью в глазах.
— Сяо Шань? Что ты здесь делаешь?
— Госпожа, — она подошла ближе, — господин передал весть… господин Ло Сяньсюэ умер прошлой ночью.
— Что? — я не поверила.
— Его тело забрали люди из Подразделения по борьбе с ядами, — прошептала она.
Имя Сяо Хуаня вспыхнуло в мыслях, и горечь поднялась к горлу. Ло Сяньсюэ… я собиралась навестить его, но теперь уже никогда.
— Госпожа… — начала Сяо Шань, но вдруг осеклась и поклонилась: — Приветствую государя.
Тишина.
Я глубоко вдохнула, повернулась и улыбнулась:
— Приветствую государя.
Он стоял в утреннем свете, в чёрных одеждах, спокойный и безупречный.
— Встань, — сказал он мягко.
Я подняла взгляд:
— Государь, прошлой ночью умер мой близкий человек.
— Правда? — он чуть улыбнулся. — Прими соболезнования.
— Государь, — я смотрела прямо в его глаза, — скажите, бывает ли человек, которого хочется убить, но нельзя?
Он всё так же улыбался:
— Я редко хочу убивать.
— Конечно, — ответила я. — Ведь каждое ваше слово — закон.
Я продолжила:
— Недавно один дорогой мне человек погиб от чьей‑то руки. Вчера — другой, столь же дорогой, погиб от той же руки. Как вы думаете, государь, должна ли я убить этого человека?
Он не ответил и лишь спокойно сказал:
— Императрица, ты ещё не завтракала. Останься, поешь.
— Не нужно. Я вернусь, — я поклонилась.
— Как желаешь, — сказал он.
Я уже почти дошла до выхода, когда он вновь заговорил:
— Постой. После этой ночи тебе положено выпить лекарство.
Слуга поднёс поднос. В расписной чаше клубился чёрный пар.
Я вдохнула запах и всё поняла. Это было средство, которое дают, чтобы не зачать.
В Великом У таков обычай: чтобы избежать смуты из‑за наследников, после каждой ночи Император решает, достойна ли женщина стать матерью его сына. Если нет — ей подносят чашу этого отвара.
Но чтобы подобное сделали Императрице, такого ещё не бывало.
Я подняла чашу и выпила до дна. Горечь обожгла горло.
Поставив чашу на пол, я не взглянула на Сяо Хуаня и вышла.
Сяо Шань шла за мной молча.
Холодный ветер бил в лицо, высушивая слёзы.
Я усмехнулась:
— Нежность… вот что значит его нежность. Убить того, кто был мне дорог, а потом дать мне выпить эту чашу.
Тепло, что ещё хранилось в постели, давно исчезло.
Я подняла голову и улыбнулась сквозь ветер:
— Сяо Хуань, с этой минуты ты снова должен мне одну жизнь.
