Женщина рассмеялась:
— А с каких это пор, А‑Сюэ, ты стал с ним так близок, что зовёшь «брат Сяо»?
— Разве не говорят, что кто дружен с левым главой Светлого зала секты Линби, Сяо Лаем, тот дружен и с правым таньчжу Лю Хуайсюэ? — улыбнулся он. — К тому же этот человек — сын моей наставницы. Назвать его братом вполне уместно.
Серый, до сих пор молчавший человек под навесом, усмехнулся:
— Ломо, ученики у тебя что надо — не боятся возражать.
— А твои двое разве когда‑нибудь молчали? — парировала Чэнь Ломо, не обижаясь и всё так же улыбаясь.
— Верно, — подумав, рассмеялся серый человек.
Отпустив Лю Хуайсюэ, Чэнь Ломо, владычица секты Линби, повернулась к гостю:
— Ли‑дагэ не из тех, кто тратит время на пустяки. Неужели приехал из столицы лишь затем, чтобы послушать, как мои ученики мне дерзят?
Лилу улыбнулся. Стоя против ветра, он слегка расправил широкие рукава:
— У меня нет столько досуга. Пришёл предупредить: семь дней назад оба лагеря императорской стражи были тайно переброшены. Сейчас девять десятых их сил сосредоточены в Сучжоу.
Чэнь Ломо приподняла брови и усмехнулась:
— Что ж, наконец‑то не удержались и решили показать царскую мощь?
— Ты ведь знаешь, — ответил Лилу, — потомки рода Сяо никогда не верили в благородство без расчёта. Имея фигуры на доске, не использовать их — глупость. Но на сей раз приказ исходил не от твоего сына. В Поднебесной есть ещё один человек, способный распоряжаться двумя лагерями стражи.
— Старшая сестра Лю… — тихо произнесла Чэнь Ломо имя, которое давно не звучало с её уст, и усмехнулась. — Значит, всё это время она наблюдала через Подразделение по борьбе с ядами. Предусмотрительная женщина.
Лилу вздохнул и мягко сказал:
— Мы стоим на стороне нашей Лин‑девочки, делаем всё ради её блага. Императорская Мать Лю и её люди служат императору — тоже ради его. А ты, Ломо, выбрала путь разрушения, чтобы ни Лин, ни император не обрели покоя. Учёный дом, Императорская Мать, и величайшая секта Линби — три силы, каждая из которых внушает страх, а всё ради того, чтобы двое молодых не могли быть вместе.
Он посмотрел вдаль.
С высокого павильона, где они стояли, через пруд с лотосами и искусственные скалы виднелся зал для гостей. В сиянии множества ламп входили несколько молодых людей. Девушка в розовом, повиснув на руке юноши в синем, весело подпрыгивала. Даже отсюда казалось, будто слышен их смех.
Лилу тихо улыбнулся:
— Всего лишь двое детей… всего лишь дети.
Чэнь Ломо молчала, глядя туда же.
— Ломо, — продолжил он, поворачиваясь, — подумай ещё раз. Эти двое никогда не причинят тебе вреда, не станут мстить и не затаят обиды. Но только ты одна способна их уничтожить. Как бы ты ни ненавидела одного из них, помни: другой — твой родной сын. Он двадцать лет страдал, вытягивая из твоего тела холодный яд, и не совершил ни единого проступка.
Он шагнул прочь, серые рукава взметнулись и скрылись во тьме.
Чэнь Ломо не обернулась. Она всё так же смотрела на зал, где в свете свечей юноша наклонился к девушке, что держала его за руку, и что‑то говорил, чуть улыбаясь.
Почувствовав взгляд, он поднял голову. Лицо под светом ламп было слишком бледным, но улыбка — та самая, что и двенадцать лет назад, когда она видела его в последний раз: мягкая, чистая.
Он и вправду был похож на отца. Черты почти те же, даже выражение.
Но в спокойных, чуть холодных бровях угадывалась она сама.
Он не был своим отцом. Он не сделал ничего дурного, но вынужден нести чужие грехи.
— Кто велел тебе родиться в доме Сяо… — прошептала она, едва слышно даже для себя.
Она отступила на шаг. В чёрных глазах юноши мелькнуло смятение.
Чэнь Ломо повернулась и исчезла в темноте павильона.
Проходя мимо стоявшего внизу Лю Хуайсюэ, она бросила холодно:
— Позови Сяо Хуаня в задний зал. Одного.
Лю Хуайсюэ вздрогнул, выпрямился и поклонился:
— Слушаюсь.
Когда лёгкая вуаль её одежды скользнула мимо, поднялся прохладный ветер. В нём ещё долго звенел её голос:
— Пока ошибок нет. Но кто поручится, что их не будет?
— Сяо‑дагэ? — Цанцан замахала рукой у него перед глазами, заметив, что он смотрит куда‑то за дверь. — Что ты там увидел?
Тень в ночи уже исчезла. Сяо Хуань улыбнулся и повернулся к ней:
— Кажется, я увидел того, кого мы пришли встретить.
— Кого встретить? — удивилась она. — Хозяина этого дома?
После встречи в аптеке она без колебаний пошла за ним в гостиницу, а потом в этот скрытый в лабиринте улиц двор. Сяо Хуань лишь сказал, что они идут на встречу, но кто этот человек и зачем, не объяснил.
— Можно сказать и так, — ответил он, стараясь быть понятным. — Один из моих старших.
— Старший? У тебя, значит, есть родня вне дворца? Из императорского рода? — Цанцан строила догадки, но, видно, не слишком ими интересовалась. — Столько времени не выходит — ну и пусть. — Она потянула его за руку, оживлённо добавив: — Лучше расскажи, что было после встречи с потомками Танмэнь. Что дальше?
Она не отставала, требуя рассказа о его приключениях с Сяо Лаем.
— Потом они ушли, — спокойно ответил Сяо Хуань, будто речь шла о пустяках.
— Ах… — Цанцан разочарованно вздохнула, но тут же спросила: — А потом они не возвращались?
— Нет, — мягко улыбнулся он.
— А вы их больше не встречали?
— Не встречали.
— И даже не пытались искать?…
Сяо Лай, слушавший всё это, наконец не выдержал:
— Девушка, тебе правда интересно его слушать?
— Неинтересно, — отозвалась Цанцан, не оборачиваясь, — но голос у Сяо‑дагэ приятный.
Разговор прервал лёгкий шорох. В зал вошёл человек в белом.
Лю Хуайсюэ, в снежных одеждах, улыбнулся:
— Какая у вас оживлённая беседа… — Он поклонился и, посерьёзнев, произнёс: — Господин Сяо, наша госпожа приглашает вас.
Сяо Хуань и Сяо Лай одновременно насторожились. Цанцан же вскочила, отряхнула платье и, не выпуская руки Сяо Хуаня, сказала:
— Наконец‑то! Пойдём, Сяо‑дагэ.
