— Мне нужна твоя помощь, — сказал он после паузы. — Укради коня, выберись из лагеря и передай весть в Шаньхайгуань.
— Я одна смогу?
— Он считает меня уже мёртвым, ему не до тебя. А Гуй Учан, — он усмехнулся, — я успел отравить его. Через три дня будет не лучше меня. Не бойся, ты справишься.
Я кивнула, но мысли метались.
«Если я уйду и не приведу подмогу, он умрёт. Тогда власть перейдёт к моему отцу, и династия правления Великого У сменит имя. И я смогу отомстить за Сяньсюэ…»
Он молча смотрел на меня, будто читал мои мысли.
Я вздохнула:
— Сколько ты ещё продержишься?
Он не ответил и лишь улыбнулся и сказал:
— Передай Ши Яню: пусть люди из Подразделения по борьбе с ядами выйдут из города и спрячутся у горы Цзяошань, ждут моего сигнала.
— Ты и их привёл? — я облегчённо выдохнула.
— Да. И ещё… — он улыбнулся, — Ли Миншан в крепости.
— Хочешь, чтобы он пришёл тебя спасти?
Он помолчал, потом тихо сказал:
— Покажи ему шрам на плече, пусть даст мазь от рубцов. Не стоит, чтобы остался след. И лекарства для восстановления тоже прими.
Я не понимала, зачем он говорит о пустяках, когда умирает.
— Береги силы, — сказала я. — Я приведу Ли Миншана.
Он лишь улыбнулся.
Перед уходом я обернулась:
— Скажи… ты пришёл в лагерь нучжэней только ради того, чтобы спасти меня?
Если бы мы были в столице, я бы никогда не спросила. Но здесь, среди врагов, мы уже сказали друг другу слишком многое.
— Если солжёшь, я тебя никогда не прощу! — добавила я.
Он долго смотрел, потом кивнул:
— Да.
Перед глазами вспыхнул образ юноши в осеннем ветре Цзяннани, его мягкая улыбка, то же короткое «да».
Я наклонилась, коснулась его губ и прошептала:
— Жди меня.
Выйдя из шатра, я увидела Минь Цзя, стоявшую у входа, и сказала:
— Сяо Бай не умрёт. Позаботься о нём.
Услышав это, Минь Цзя чуть улыбнулась, и скорбь на её лице стала мягче.
— Цанцан, если ты говоришь, что он не умрёт, значит, не умрёт.
— Береги его, — я похлопала её по плечу и велела вернуться в шатёр к Сяо Хуаню.
Глупая девчонка… Кумоэр хитёр и коварен, но чувства Минь Цзя ко мне, похоже, искренни.
Сделав пару шагов, я вдруг ощутила, как холодно босым ногам в снегу. Вернувшись, я надела одежду, немного подумала и пошла к стоявшему у входа Чику. Улыбнувшись, я сказала:
— Только что принцесса Минь Цзя просила генерала Чику оседлать коней и сопроводить меня для осмотра лагеря.
Чику нахмурился:
— Великий хан велел мне лишь стеречь главный шатёр.
Голос его был жёстким, и было ясно, что он не считал нужным мне подчиняться. Я знала, каким бы простоватым он ни выглядел, верный человек Кумоэра — не из тех, кого легко обмануть. Потому я лишь улыбнулась:
— Раз генерал Чику отвечает только за охрану шатра, мне придётся доложить принцессе, чтобы она послала другого.
Я повернулась, будто собираясь уйти, и, как я и ожидала, за спиной раздалось:
— Госпожа, подождите. — Он колебался, потом добавил: — Прошу вас пройти со мной к принцессе Минь Цзя.
Он был осторожен. Не убедившись лично, он не поверит. Я приподняла бровь и, улыбнувшись, пошла за ним.
Минь Цзя, доверявшая мне безоговорочно, лишь услышала, что это нужно ради спасения Сяо Бая, и сразу вынула свой знак власти, приказав Чику слушаться моих распоряжений.
Скоро он подвёл двух коней и собрал небольшой отряд. Я вскочила в седло, и мы двинулись вдоль окраины лагеря.
Чем дальше, тем сильнее сжималось сердце. Когда я уходила, Сяо Хуань ещё держался, но сколько он сможет продержаться?
На рукаве темнело пятно крови. Я стиснула зубы и указала хлыстом в сторону ущелья:
— Туда.
Чику помедлил, потом коротко ответил:
— Хорошо.
Я пришпорила коня и помчалась к выходу из долины. Там стояла сотня стражей. Увидев нас, они крикнули:
— По велению Великого хана никому не дозволено покидать долину!
Я не стала слушать.
— Разведчица из личной стражи, по приказу Великого хана доставляю письмо к заставе! — крикнула я.
Слова «личная стража» заставили их растеряться. Этого мгновения хватило: я рванула вперёд, конь, не сбавляя хода, понёс меня к Шаньхайгуаню.
— Остановить её! — закричал Чику, поняв, что я бегу.
Но я уже вырвалась. Когда за спиной раздались крики и топот, между нами было не меньше двух десятков шагов.
Теперь пригодилось всё, чему я когда‑то училась: я прижалась к шее коня, крепко сжала ногами его бока, и могучий монгольский скакун скользил по снегу, будто по гладкому льду.
Позади свистнули стрелы. Несколько пролетели совсем рядом, вонзаясь в снег. Значит, Чику уже отдал приказ стрелять.
Но вскоре впереди показались стены Шаньхайгуаня. Я могла лишь надеяться, что Ши Янь заметил меня, иначе — путь в один конец.
Я глубоко вдохнула, со всей силы ударила коня по крупу и направила его прямо к закрытым воротам.
В вихре снега я заметила, что на свежем насте было множество следов копыт. Значит, здесь уже проходили разведчики обеих армий.
Раздался тяжёлый скрип — звук, что в тот миг прозвучал для меня как небесная музыка.
Подъёмный мост опустился, и створы ворот приоткрылись ровно настолько, чтобы могла проскочить одна лошадь.
Небо сузилось до узкой полосы. Ворота пронеслись у самого уха, и гул копыт в каменном проходе гремел, как гром.
На плацу я натянула поводья. Солдаты в чёрных доспехах с алыми кистями подбежали, взяли коня под уздцы. На их лицах — усталость и восторг.
Я не верила. Я действительно вернулась в город.
Позади ворота вновь захлопнулись, а на стенах уже стреляли по преследовавшим меня всадникам Нучженя.
Ши Янь подбежал и опустился на одно колено:
— Мир вам, государыня.
Я спрыгнула с коня и схватила его за руку:
— Государь всё ещё в стане нучжэней! Веди меня к господину Ли!
— Прошу следовать за мной, — спокойно ответил он.
Мы почти бежали через весь город. Врачебная палата находилась в глубине внутреннего города.
Я распахнула дверь. Ли Миншан дремал, обняв маленькую жаровню.
