Когда Гуй Учан держал меня в плену, Сяо Хуань говорил жестокие слова, ведь он просто хотел спасти меня. Он был болен, не мог победить Гуй Учана, и потому делал вид, будто я ему безразлична. А я поверила.
Перед тем как я уехала за Шаньхайгуань, он сказал, что идёт в стан нучжэней, чтобы выручить меня. Я не поверила. Даже когда он вызвал Гуй Учана на поединок, я думала, что это из гордости, а не ради меня.
Что ещё он должен был сделать, чтобы я поверила? Ему пришлось лечь здесь, холодным, почти мёртвым, чтобы я наконец поняла?
Последние слова, что я сказала ему, были: «Мы больше ничего друг другу не должны».
Вот что останется между нами навсегда. Как я могла быть такой жестокой?
Я обняла его тело. Оно было холодным, но ещё мягким. Не окаменело. Кумоэр ведь сказал, что не знает, жив он или мёртв. Значит, жив! Сяо Хуань не может умереть здесь, в чужом стане. Пусть Ли Миншан и говорил, что его жизнь коротка, пусть он сам всё предусмотрел, он не умрёт!
Если найти Ли Миншана, лучшего врача Поднебесной, он спасёт его. Или Сяо Хуань сам очнётся, как прежде, вырвется из-под власти смерти, коснётся моей щеки и скажет: «Цанцан, прости, что заставил тебя волноваться». Так и будет.
Где-то далеко прозвучал голос Минь Цзя:
— Цанцан, у тебя кровь пошла!
Кумоэр шагнул вперёд, преграждая путь:
— Цанцан, рана разошлась.
Он смотрел на меня с жалостью, от которой я почти обезумела. Я улыбнулась ему:
— Прости… Кумоэр.
Я снова обманула его. Когда он говорил, что хочет сделать меня своей фуцзинь, в его глазах светилось столько надежды. А я всё равно предала.
Я думала, если Сяо Хуань умрёт, я стану Императорской Матерью, проживу в холоде запретного дворца. Или, если хватит духу, уйду в горы, стану отшельницей, буду пить вино под ветром и смотреть, как цветы распускаются и опадают.
Но теперь я знаю: если его не станет, мне не нужно ничего. Ни власти, ни свободы, ни будущего. Пусть всё кончится здесь.
— Цанцан… — в глазах Кумоэра мелькнуло что-то непонятное. Его губы дрогнули: — Он ещё жив. Я могу послать людей за Ци Чэнляном. Может, там найдётся кто-то, кто спасёт его.
— Ты можешь послать людей? — я не поверила.
Разве Сяо Хуань не был его врагом?
Кумоэр горько усмехнулся:
— Я не хочу воевать с Ци Чэнляном. К тому же Сяо Бай настаивал на мире. Не хочу нового императора, который снова поведёт войну.
— В пределах границы есть военный лекарь по имени Ли Миншан, он сможет спасти старшего брата Сяо, — я схватилась за эту надежду.
— Я пошлю Чику немедленно, — кивнул Кумоэр.
Я облегчённо выдохнула, но тело Сяо Хуаня в моих руках стало невыносимо тяжёлым. Ноги подкосились, я чуть не упала.
Кумоэр подхватил меня:
— Не тревожься. Отдохни. Он спас тебя, рискуя жизнью, ты тоже должна беречь себя.
Я кивнула и передала ему Сяо Хуаня. Минь Цзя помогла мне вернуться на постель.
Вскоре она позвала старого лекаря Хэду, чтобы сменить повязку. Кумоэр стоял рядом, глядя на него с мрачным раздражением, и вдруг процедил:
— Когда-нибудь я убью этого старика.
— За что? — удивилась я. — Он ведь ничего не сделал.
— Теперь понимаю, почему Сяо Бай, даже едва держась на ногах, сам менял тебе повязку. Не хотел, чтобы этот грязный старикашка лапал тебя. Я ведь сам не прикасался!
— Брат, ты смешон, — фыркнула Минь Цзя. — Хэду — врач, а ты из-за пустяков ворчишь уже третий день. Я вот тоже люблю Цанцан, но не устраиваю сцен.
— Девчонка, не вмешивайся, — буркнул Кумоэр и тяжело сел на табурет.
Минь Цзя показала ему язык:
— Всего-то на пять лет старше, а командует! — Она подала мне чашу горячего отвара. — Пей, Цанцан. Брат велел держать его на огне, чтобы не остыл.
Я не ожидала от Кумоэра такой заботы и улыбнулась:
— Спасибо.
Он кашлянул, отвернулся и пробормотал:
— Не за что.
