Сяньсюэ был убийцей под началом моего брата. Учитель, укрепляя власть, держал при себе множество наёмных мечей, и Сяньсюэ был лучшим из них. Его клинок не знал промаха. За полгода до моего вступления во двор я была с ним близка.
Тогда, обняв его за руку, я стояла перед Сяо Хуанем и произнесла каждое слово отчётливо:
— Я стану вашей женой, но человек, которого я люблю, — Ло Сяньсюэ.
Он лишь спокойно посмотрел на меня, с той же холодной улыбкой, потом повернулся и ушёл. Так же, как потом уходил бесчисленные ночи, не оборачиваясь.
Наверное, он счёл всё это жалкой комедией, недостойной даже насмешки.
Кто же устроил такую шутку? Покойный Император, назначивший меня наследной супругой, или сами Небеса?
Я вернулась на кровать, сжалась в комок и стала считать. Пока ни одна из наложниц не родила, у меня ещё есть шанс. Если я рожу от Сяо Хуаня, особенно сына, то не только сохраню титул, но, возможно, стану матерью будущего Императора. Тогда власть моего рода устоит, отец сохранит положение.
Всего‑то и нужно — уложить мужчину в постель. Я молода, у меня ещё есть и время, и возможности.
От этой мысли стало теплее.
На следующий день я покинула дворец.
У отца в запретном городе немало людей, и выехать тайно не составляло труда. Но я делала это редко, слишком велик был риск.
Я направилась в южный город, в загородный дом «Чуйгэ Сяочжу». Брата не оказалось, и Сяньсюэ тоже.
Я велела заварить чай с османтусом и села ждать в беседке. Её когда‑то построили брат и учитель, а в углу посадили густой куст пурпурной мирабилисы. Теперь он разросся, увешанный бутонами.
Горьковатый аромат османтуса растекался по языку. Когда чай остыл, а на небе вспыхнули облака заката, Сяньсюэ вернулся.
Увидев меня, он удивился, но улыбнулся:
— Старшая госпожа.
Когда‑то он звал меня просто Цанцан, но потом, не знаю почему, стал обращаться официально.
Я подмигнула:
— Ну как, девушки из Цуйвэйлоу красивы?
Я уже слышала, что он часто бывает там, в одном из домов восьми кварталов.
Он чуть смутился, его янтарные глаза блеснули:
— Скорее послушны.
— Тебе ведь уже за двадцать, — я улыбнулась. — Если встретил ту, что по сердцу, не упусти. Искренние люди редки.
Он усмехнулся, взгляд его потускнел:
— Я человек беспутный, не смею мечтать о многом.
— Что за слова? — я рассмеялась. — С каких это пор ты стал думать о различии положений?
Он лениво улыбнулся:
— Просто слишком много крови на этих руках. Просить ещё чего‑то — значит быть жадным.
Я замерла. Никогда прежде он не говорил с такой усталостью.
Я подошла ближе, внезапно выхватила складной веер и метнула его к его горлу. Он едва успел перехватить лезвие, сжал кончик веера и не двинулся.
Молодой человек поднял глаза, в его янтарных зрачках мелькнула тень улыбки:
— Чтобы застать меня врасплох, тебе ещё сто лет тренироваться.
Я рассмеялась, и вместе с этим смехом вернулось прежнее лёгкое счастье.
Мы просидели в беседке до сумерек, болтая о пустяках, будто я никогда не уходила во дворец. Когда небо потемнело, я поднялась:
— Пора. Если задержусь, ворота дворца закроют.
Он встал и улыбнулся:
— Кто знает, когда я снова увижу старшую госпожу.
— Если захочешь, — я нарочно сказала шутливо, — я готова рисковать головой и приходить каждый день. Не боишься остаться в долгу?
Он только улыбнулся и не ответил.
Я смутилась, отвела взгляд. Внизу, у ступеней, в вечернем воздухе раскрылись пурпурные цветы мирабилисы, колыхаясь в лёгком ветре.
— Сяньсюэ, — сказала я после паузы, — я хотела сказать, я скучала по тебе.
Он мягко улыбнулся, и с теплом ответил:
— И я по тебе, госпожа.
Я повернулась и ушла, оставив его в беседке, окутанной сумерками.
Мне всегда было хорошо рядом с ним. С ним связывались самые светлые воспоминания: ленивые полудни, тихие сады, поля в закатном свете. Хотя он был убийцей, его мир казался мне удивительно спокойным.
Я поспешила обратно и успела до закрытия ворот. Едва вошла в задние покои Дворца Сокровенной Красоты, как Сяо Шань бросилась навстречу:
— Госпожа, наконец‑то вы вернулись!
— Что случилось? Неужели государь соскучился и ищет меня? — я усмехнулась, снимая дорожный наряд.
— Да что вы! — Сяо Шань топнула ногой. — Это та женщина с невыносимо трудным именем пришла!
Я едва удержалась от смеха. Так мы между собой называли Син Июн.
— Она приходила благодарить за книги, что вы ей подарили, — продолжала Сяо Шань. — Я сказала, будто вы спите, еле‑еле отвела. Уже почти вечер, а вы всё не возвращались, я уж не знала, что придумать!
Я рассмеялась и, видя, как она волнуется, успокоила:
— Ладно, ладно, я ведь уже здесь. Скажи, что я устала после ночи в Зале Успокоенного Сердца и только что проснулась. Сейчас умоюсь и приду.
Она облегчённо вздохнула и ушла.
Я переоделась, уложила волосы, привела дыхание в порядок и направилась в передний зал.
Син Июн сидела на мягком ложе, одетая просто и со вкусом. Я подошла и взяла её за руку:
— Я велела никого не будить, даже если придёт сам государь. Кто ж знал, что они послушают буквально! Простите, что заставила ждать.
— Это я виновата, — мягко ответила она. — Нарушила ваш покой.
Она умела держать себя. Я нарочно упоминала о ночи с Императором, чтобы задеть её, но она не выдала и тени раздражения.
— Что вы, сестра, — я улыбнулась. — Разве сестра может быть в тягость?
