Я не стала спорить, улыбнулась и пошла дальше.
Войдя в покои, увидела Сяо Хуаня. Он сидел, отдавая распоряжения одному из таньчжу. Лицо его было бледнее, чем вчера, но в остальном спокоен.
Когда тот человек ушёл, я подошла и поклонилась:
— Учитель, слышала, вы были нездоровы. Простите, что не была рядом.
Он покачал головой:
— Пустяки. — Прикрывая рот, тихо кашлянул. — Пойдём.
Я последовала за ним.
Он вывел меня на площадку у воды. В нескольких саженях стояла мишень. Служанки поставили рядом с ним низкий столик.
— Вот то оружие, о котором я говорил, — сказал он.
На столе лежали странные короткие предметы меньше локтя, ни на кинжалы, ни на дротики не похожие. Рядом — кучки разноцветных порошков и мелкие стальные шарики.
— Что это? — спросила я.
— Помнишь ли ты огнестрельные трубы из войска Шэньцзицзина? — спросил он в ответ.
— Конечно, — вспомнила я. — Малые пушки с длинным стволом, выстрелят — и гром на полнеба.
— Именно. — Он улыбнулся.
Я вспомнила, как когда-то, ребёнком, с восторгом смотрела на эти «птицеголовые ружья» и расспрашивала писаря.
— Тогда их называли «тушо», потом «каменные стрелы», позже — «птичьи ружья» или «люми-чжун». В наше время — просто «огнестрел».
— Верно, — кивнул он. — А это — его малая форма. Можно стрелять одной рукой. Механизм тоньше, чем у военных образцов. — Он положил оружие обратно. — Этому я и буду тебя учить.
Он продолжил:
— Ты должна знать устройство, состав, приготовление пороха, сборку и прицел. Всё это — твоя наука.
Я провела ладонью по холодному металлу. В груди поднялось странное чувство, будто я касаюсь живого существа.
— Я хочу учиться, — сказала я твёрдо. — С чего начать?
— С основ, — в его глазах мелькнул свет. — Но запомни: любое оружие — орудие смерти. Оно создано, чтобы убивать.
Я вспомнила меч «Ивовый ветер». Тогда он просто вложил его мне в руки, сказав: «Пусть будет твоим». Не говорил, что это оружие.
Теперь я поняла: то, что он вручает мне, — не символ, а настоящая сила, способная разрушать.
— Я понимаю, — ответила я.
Полдня ушло на то, чтобы разобрать и собрать оружие, научиться делать пули — бумажные цилиндры с порохом и стальными шариками. Я не знала, что прежде чем выстрелить, нужно так глубоко постичь саму вещь, будто она живая.
Когда я подняла оружие и нажала спуск, звук расколол воздух. В тот миг мне показалось, что оно дышит вместе со мной.
— На сегодня достаточно, — сказал Сяо Хуань. — Рука ещё не зажила. Отдохни, займись порохом.
Я поклонилась и вышла.
Я была устала, но возбуждена. Вернувшись, я почувствовала запах еды.
Сяо Цяньцин сидел за столом, довольный, перед ним — блюда и супы.
Голодная, я схватила миску с супом из лотоса и рёбрышек.
— Что ты делаешь в моей комнате?
— Пришёл наградить тебя за труд, — улыбнулся он. — Приказал подать сюда и свой обед.
Он вдруг посмотрел на меня с лукавой улыбкой:
— Говорят, ты поссорилась с моим братом?
Я чуть не подавилась:
— Кто сказал?
— Суцянь. — Его глаза блестели. — Считает, что между вами что-то не так.
Я вздохнула:
— Ничего подобного. Мы теперь просто учитель и ученица.
— Учитель и ученица? — удивился он. — Значит, всё-таки поссорились.
— Не говори глупостей, — отмахнулась я. — Дай поесть.
С тех пор дни текли однообразно. Сяо Хуань учил меня стрелять, Сяо Цяньцин мотался между Цзиньлином и столицей. Когда он уезжал, я беседовала с Ин и Хунцином, иногда встречала Шу Цинхуань и Фан Чусюэ. С Шу Цинхуань мы теперь ладили.
Я неплохо стреляла из лука, и вскоре пули ложились почти точно в цель. Я научилась регулировать силу выстрела, меняя количество пороха.
Сяо Хуань всё реже наблюдал за мной, дел у него хватало. Я же, увлёкшись, стала ездить за город, тренироваться на просторных лугах.
Так прошёл месяц. Возвращаясь однажды через пруд, я увидела, что лотосы увяли. Наступила осень девятого года Дэю.
С каждым днём холодало. Кашель Сяо Хуаня всё чаще звучал по ночам.
Однажды вечером Хунцин и Ин пришли ко мне. Сначала болтали о пустяках, потом Хунцин спросил:
— Цанцан, ты и вправду хочешь овладеть стрельбой?
— А разве это странно? — улыбнулась я.
Ин, обычно молчаливая, вдруг сказала:
— Хорошо, что хочешь. Брат всегда говорил: хоть боевые искусства и жестоки, но ими можно защищать. Зло слишком сильно, потому нужно иметь силу, чтобы оберегать тех, кто дорог.
Мы с Хунцином замолчали.
— Но брат добавлял, — продолжила она, — что не может всю силу отдать защите тех, кого любит. У него есть другие дела. Я не понимаю, если человек не может делать то, чего хочет, зачем жить? Не мучительно ли это?
С улицы донёсся тихий кашель. Я знала, он снова работает при свете лампы.
— Боль или нет — это выбор, — сказала я. — Никто не может решить за другого.
— Да, — кивнула Ин. — Никто не может.
Потом разговор перешёл на другое.
Прошло ещё несколько недель. Я училась уже два месяца и могла сопровождать старших на задания. Но Сяо Хуань не отправил меня в путь, а повёл в подземелье под павильоном.
Там, в каменной зале, стены и потолок были исписаны красными знаками, расположенными по схеме шестидесяти четырёх гексаграмм Фуси.
— Ты усердна, — сказал он. — Как думаешь, с кем теперь можешь тягаться?
