Он удивлённо посмотрел на меня. Я похлопала по седлу перед собой:
— Сюда.
Он помедлил, но я уже схватила его за руку и потянула:
— С твоим здоровьем ты не удержишься в седле. Поедем вдвоём, потом сменим коня.
Он сел передо мной и улыбнулся, не сопротивляясь.
— Если станет тяжело, скажи, — предупредила я. — Устанешь — обопрись на плечо, не геройствуй.
— Твоё плечо слишком низко, — усмехнулся он.
Я смутилась: действительно, он выше меня, и теперь, сидя впереди, заслонял весь обзор. Получалось, будто это он везёт меня. Я кашлянула, стараясь вернуть себе серьёзность:
— Тогда поедем…
— На юго‑запад, — спокойно подсказал он, направляя коня. — Туда.
— Откуда ты знаешь, что это юго‑запад?
— Ветер в степи всегда дует по своим законам. Если наблюдать несколько дней, можно определить стороны света. А юго‑запад, потому что к югу лежит Турфанская впадина, к северу — пустыня. Мы сейчас на северо‑востоке от горы Богда, в небольшой гобийской долине. Эти люди нашли нас только благодаря снегу.
Я вздохнула:
— И всё же, зачем тебе быть таким всезнающим, если ты мой наложник?
Он рассмеялся:
— Вот как? Ну что ж, времени мало, поехали.
Мы поскакали. Снег хлестал в лицо, ветер гудел.
— Наверное, многие ищут нас, — сказала я. — Взрыв наверняка привлёк внимание. Ты говорил, три дня?
— От того городка, где мы ночевали, до лагеря у подножия Богды два дня пути. Суцянь сможет скрывать наше отсутствие не дольше. Когда они узнают, что я исчез, начнут прочёсывать следы. Мы уже пять дней в Гоби, значит, у нас осталось три.
Я поняла, почему он перестал спешить после первых двух дней. Хорошо, что я тогда не запечатала его точки, иначе при нападении он не смог бы защититься. От одной мысли об этом меня бросило в холодный пот.
Ветер усилился, Сяо Хуань, кашляя, сказал:
— Нас догонят. Следы копыт не занесёт снег. Надеюсь, не придётся устраивать бойню…
Я крепче обняла его за талию:
— Наложник не должен думать о таком. Отдыхай, я справлюсь сама.
Он тихо рассмеялся и чуть сильнее опёрся на мою руку.
Мы мчались сквозь снежную мглу. Под копытами хрустел наст, небо низко нависало, и я знала: ни за спиной, ни впереди нас не ждёт покой.
Когда конь стал уставать, я предложила:
— Пора сменить лошадь?
Ответа не последовало. Я повернулась. Он спал. Под капюшоном его ресницы отбрасывали тень, кожа была бела, как мех шубы, губы — чуть розовые. На ресницах легла снежинка и не растаяла.
Я затаила дыхание. Он казался статуей изо льда, стоит лишь коснуться — и рассыплется в снег.
Прошло несколько мгновений, прежде чем я решилась выдохнуть. Вторая снежинка легла рядом с первой. Я протянула руку и нашла его ладонь, холодную, как нефрит.
— Сяо‑дагэ… — прошептала я.
Он внезапно открыл глаза. В затуманенном взгляде мелькнула улыбка:
— Хорошо, сменим.
Я вспыхнула, осознав, как близко наши лица. И, не успев отпрянуть, я коротко коснулась его губ. Потом я спрыгнула и помогла ему сойти. Он закашлялся, согнулся и выплюнул кровь на снег.
— Так нельзя, — выдохнула я, вытирая ему губы. — Когда выберемся, Суцянь снова приготовит лекарство по рецепту господина Ли.
Он кивнул, опершись на седло. Я обняла его, согревая ладонями спину и грудь. Под тонкой тканью чувствовались острые лопатки, он исхудал до прозрачности.
Я знала, его сердце и лёгкие изнурены, любое напряжение вызывает кровохарканье, а передача внутренней силы лишь усугубит недуг. Оставалось только поддерживать дыхание и тепло.
Когда кашель утих, он сказал:
— Посмотри под снегом, есть ли трава.
Я помогла ему прислониться к лошади, отгребла снег. Под ним серела галька, между камнями торчали колючие верблюжьи кусты и редкие сухие травинки. Значит, пастбища Тяньшаня уже близко.
— Есть, — ответила я.
— Тогда едем дальше, на юго‑запад.
Я кивнула и, подсадив его, сама вскочила в седло. Подумав, усадила его боком перед собой: так он будет защищён от ветра.
Он усмехнулся:
— Кумоэр тоже сажал меня так, когда мы скакали вместе.
— Наложник должен знать своё место, — буркнула я и хлестнула коня.
Снег летел в лицо, но теперь ветер не бил ему в грудь. Он закрыл глаза, положив голову мне на плечо. Я тревожно вглядывалась в белую пустыню, а он, казалось, отдыхал. Я поправила ворот шубы, укрыла его плотнее. Он чуть улыбнулся, дыхание стало горячее.
