У Наоми с самого утра не проходила икота. Она спрятала в сумку бутылку воды и, делая по небольшому глотку, прислушивалась к ощущениям в горле. На самом деле ей хотелось остаться дома, но на сегодня было назначено крупное торговое мероприятие, и отпроситься она не могла.
В груди клубилось серое, вязкое чувство. Стоило чуть дать слабину, и казалось, что вся жизненная энергия провалится куда-то в глубокую темноту. А ведь сегодня стояла безоблачная, яркая погода, этот контраст только усиливал её мрачное, гнетущее настроение. Даже утром, когда она проснулась, вишни на насыпи под окном сверкали так ярко, что прямо резали глаза.
Вчера вечером рассказ Канако о побоях со стороны мужа потряс Наоми до глубины души. Одновременно перевернулась и коробка с воспоминаниями, которую она много лет держала запертой. Возник двойной удар. Веки будто снова увидели тот выжженный в памяти образ, как отец бьёт мать. Домашнее насилие бросает в ад не только жертву, но и всех вокруг.
Наоми никак не могла поверить, что её лучшая подруга переживает подобное.
Содержание рассказа, который Канако сквозь слёзы выдавливала, далеко выходило за пределы её фантазии. Это было не что-то вроде «ударил в порыве злости» или «швырнул вещью». Речь шла о чем-то настолько опасном, что за жизнь приходилось всерьёз бояться.
По словам Канако, первое избиение произошло в начале года, спустя три месяца после свадьбы. Поздно ночью пьяный муж вернулся домой, как всегда требуя секса. Канако оттолкнула его, испытывая к этому отвращение, и он внезапно взорвался: ударил кулаком в лицо. Было темно, она не разглядела выражение его лица, но черты будто исказились до неузнаваемости, а крики, грохочущие по всей комнате, пронзали уши. Это был первый раз, когда кто-то поднял на неё руку. Даже родители никогда её не били.
От шока Канако не смогла ни заплакать как следует, ни возмутиться. Она провела ночь, не смыкая глаз, лёжа, укутавшись в одеяло, прикладывая к распухшему лицу влажное полотенце.
Утром муж сидел с побледневшим лицом, понурив голову, и, упав на колени, твердил, что «вчера был не в себе» и что «такого больше никогда не повторится». Канако решила простить. Но стоит однажды увидеть в человеке эту тёмную сторону, и просто так унять её не получится. И страх после насилия не исчезает. Колючка, вонзившаяся в сердце, так там и осталась, и впереди её ждали беспросветные дни.
Муж Канако — тридцатиоднолетний банковский служащий по имени Хаттори Тацуро. Они познакомились на групповом свидании, куда Канако пригласили коллеги, и затем начали встречаться. Наоми узнала об этом далеко не сразу. «Неловко было», — оправдывалась Канако, но Наоми понимала, та просто присматривалась, не давая эмоциям взять верх.
Через год встреч он сделал предложение, и Канако согласилась. Родившийся в Токио, выпускник престижного частного университета, внешне вполне приятный, семья со средним достатком. Когда Наоми впервые его увидела, он показался ей образцовым молодым человеком, именно тип, который подошёл бы Канако. Осторожной во всём, ей и правда хорошо должен был подойти банковский клерк.
Наоми, разумеется, относилась к нему благожелательно — это ведь выбор подруги. Но кое-что всё же вызывало сомнения. Однажды, когда они втроём ехали на такси, он грубо разговаривал с водителем старше себя чуть ли не вдвое: «Поедем в ХХ», «Здесь направо». В ресторане, такая же командирская интонация по отношению к официантам. Пустяки, конечно, но Наоми терпеть не могла заносчивых мужчин.
Свадьба прошла в гостиничной церкви. Для Канако, которая не любила помпезность, это было довольно масштабно. Со стороны жениха гостей было особенно много, и Канако пришлось постараться, чтобы выглядеть достойно на фоне. Приглашение преподавателя из семинара, которого она мало уважала, тоже стало понятно, просто нужно было «добрать» людей. Наоми, разумеется, присутствовала и хорошо помнила чувство жалости при виде надменных родителей жениха. Казалось очевидным. Канако придётся несладко.
После свадьбы подруги стали видеться куда реже. Как ни крути, замужняя женщина не будет проводить выходные в магазинах с подругой. Врываться в новоиспечённую семью тоже было неловко, а Канако и сама никогда не звала в гости. Наверное, Наоми просто так и не смогла по-настоящему проникнуться симпатией к Тацуро. Она предпочитала мужчин мягких, добрых.
Но обещание «никогда больше» продержалось всего полмесяца. Второй раз он напал на неё трезвым. Причина, Канако забыла убрать в холодильник груши, присланные родителями мужа, и те начали портиться. Когда он нашёл их среди мусора, лицо мгновенно перекосилось. «Почему ты такая безалаберная?!» — проревел он, так что барабанные перепонки едва не лопнули. Схватил её за волосы и яростно тряс во все стороны. Канако извинялась, как могла, но он не слушал и снова несколько раз ударил.
Та резкая перемена, словно у человека две личности, и беспощадная жестокость сделали Канако пленницей страха. С тех пор примерно раз в две недели на неё обрушивалась новая «молния», и она терпела, свернувшись калачиком, гадая каждый день, когда случится следующая.
На этом вчерашний рассказ и прервался. Наоми так и не успела спросить, говорила ли та с родителями, и почему не разводится. Она хотела расспросить обо всём, но после девяти часов муж обычно возвращался, и пришлось остановиться, хоть и не хотелось.
Слушая Канако, Наоми вспоминала и свою мать. Та никогда не рассказывала ей о побоях отца. Перед детьми всегда держалась спокойно. И Наоми вдруг захотелось узнать всё, как будто за те давние годы тоже.
«Пожалуйста… никому об этом не говори», — умоляла Канако, плача. И Наоми, возвращаясь домой, повторяла себе, что нужно что-то сделать. Даже если самой страшно. Она не могла бросить Канако. Для неё, она единственный человек, на кого та может опереться. Сердце Наоми буквально разрывалось.
Той день с самого утра Наоми провела в одном из столичных отелей, сбиваясь с ног в подготовке к частной выставке-продаже для держателей премиальных карт внешнеторгового отдела. Клиентами были живущие в Токио богатые представители хуацяо. Поскольку в этом отеле проходил их ежегодный съезд, универмаг «Аои» решил воспользоваться случаем, арендовать соседний зал и после заседания пригласить гостей пройтись по витринам. Это стало возможным благодаря тому, что начальника отдела, Найто, благоволил один из влиятельных хуацяо, тот, кому он в отсутствие хозяина годами выгуливал собаку. Ожидалось много гостей, так что всех молодых сотрудников согнали в помощь.
— Ода-сан, что-то случилось? Кожа какая-то тусклая, — заметила к ней подошедшая старшая сотрудница Аоки Мицуё.
Женский глаз — беспощаден. Стоило Наоми оказаться в стрессе, как всё отражалось на коже: макияж ложился плохо, высыпали воспаления. Завтра, вероятно, будет ещё хуже.
Она подумала было списать всё на месячные, но побоялась, что та сделает пометку в блокноте.
— Простите… Последнее время плохо сплю.
— Как бы ни было, держись бодрее. Сегодня важные гости.
— Поняла.
В последние годы китайские клиенты стали для универмагов настоящим золотым фондом. Хуацяо имели огромную сеть связей: завоюешь одного богатого и вслед за ним из Китая потянутся другие.
На столах, застеленных белоснежными скатертями, выстроились ювелирные изделия известных брендов, швейцарские часы, произведения искусства. Наоми и представить не могла, в какую сумму это всё выливается. В центре зала расставили итальянские диваны, подготовили напитки. У входа и вдоль стен стояли трое охранников в форме.
Едва всё было готово, как появились хуацяо. Они шумели так, что зал моментально ожил. Найто, будто подброшенный пружиной, бросился навстречу и низко поклонился:
— Добро пожаловать. Благодарим, что нашли время.
— Если хорошего не будет — покупать не стану! Вы всё норовите что-нибудь впарить, — громко и нарочито весело произнёс один из них, плотный, важный мужчина. Это председатель Чэнь, владелец сети китайских ресторанов и нескольких объектов недвижимости в городе. Покупал он много, всем сотрудникам внешнеторгового отдела был хорошо известен.
— Что вы, председатель, — взвился на тон выше обычного Найто. — Мы лишь подбираем то, что поистине достойно вас.
За Чэнем в зал гурьбой вошла толпа других хуацяо. Наоми с коллегами растерялись — человек тридцать, не меньше. А ведь по предварительным данным ожидалось лишь шесть супружеских пар руководства ассоциации.
Теперь закрепить за каждой парой отдельного сотрудника было невозможно. Найто заметно занервничал.
— Председатель, эти господа…
— Ах, я сказала им, что у «Аои» будет закрытый показ, ну так они все и заявились: «Мы тоже хотим посмотреть!» Что такого? Может, кто и купит, — беззаботно объяснил Чэнь.
Среди гостей были и такие, кто не выглядел состоятельным. Видимо, просто из любопытства пришли, покупать не собирались.
— Но… мы не сможем так быстро подготовить ни стулья, ни напитки…
— Да не надо. Постоят. Мы сыты.
Не обращая внимания на замешательство Найто, председатель вместе с женой уселся перед столом с украшениями.
— Дорогая, выбирай, что хочешь. Здесь ценники не выставлены, так что нарочно выбрать самое дорогое не получится!
Хуацяо разразились громким смехом. В глубине зала перемешался китайский говор: похоже, среди гостей были и приехавшие из самой Поднебесной. Пускать посторонних нельзя, поэтому хотя бы решили записывать всех в именной журнал.
— Ода-сан, позвони в магазин и вызови подмогу. Можно из корпоративного отдела кого-нибудь, — шёпотом распорядилась Аоки.
— Но все же, кажется, разосланы по заданиям…
— Ничего. Звони.
Наоми отбежала к углу и позвонила, но начальник корпоративного отдела резко отшил её: «Разумеется, это невозможно». Она вернулась и передала ответ.
— Что ж, выбора нет. Раз Найто-сан прикован к председателю, меняем схему: каждая из нас обслуживает свой стол. Все сюда! — скомандовала Аоки.
— Сатō-сан — к столу с часами номер один, Ода-сан — к номеру два. Такада-кун — к первому столу с ювелиркой, Аримото-кун — к второму…
Получив инструкции, сотрудники разошлись по местам. Наоми надела белые перчатки и заняла позицию у своего стола.
— Пожалуйста, смотрите, — с улыбкой пригласила она.
Гости, что стояли у входа, тут же повалили к ней, хватая товары и вертя их в руках.
— Э-э… кхм…
Наоми опешила. Так нельзя: вещи могут уронить или повредить. Она беспомощно посмотрела на Найто, но тот был поглощён председателем и не обращал на неё внимания.
— Уважаемые гости, прошу вас по очереди. Позвольте мне показывать изделия, верните, пожалуйста, всё в витрину, — мягко попросила она.
Но её словно не слышали. Возбуждённо щебетали по-китайски, толпились у столов, превращая всё в подобие ярмарочного прилавка. И шумели. Китайская речь даже в спокойном тоне звучит порой, как спор, и Наоми казалось, будто её отчитывают.
Однако покупательский азарт у толпы был впечатляющий. У её стола пара «Ролекс» за два миллиона иен ушла в первые пять минут, и остальные тоже явно были настроены покупать. Китайцы, как всегда, демонстрировали размах. На фоне вялой японской экономики универмагам оставалось только на них надеяться.
