Звонок от Ёко с просьбой о встрече поступил в понедельник, в самый первый день недели. Стоило Канако увидеть её имя, как по телу пробежала дрожь. Голос Ёко звучал тяжело, без привычной живости.
— Хочу поговорить.
— О чём?
— Лучше при встрече.
Эти три слова будто сбросили Канако в бездонную пропасть.
— Можно я зайду к тебе вечером?
— Прости, сегодня задержусь на работе.
Она солгала, чтобы выиграть хоть немного времени. Без продуманного плана встречаться было нельзя. Но когда Ёко спокойно добавила: «Тогда завтра вечером», Канако, не успев опомниться, согласилась. Всего лишь на день отложила неизбежное.
Мысль о решительности Ёко вновь напугала её. Канако легко могла представить, как всё произошло, в понедельник та позвонила в управляющую компанию дома, где жил её брат, и услышала от сотрудника, что «жена сказала, больше ничего делать не нужно». Так Ёко поняла, что её тайные расспросы раскрыты. А раз тайна раскрыта скрываться больше незачем, остаётся лишь встретиться и потребовать объяснений.
Канако, как уже не раз бывало, позвонила Наоми и рассказала о беде. Ей хотелось увидеть подругу немедленно, но та оказалась в командировке в Киото. Услышав новости, Наоми онемела. С тех пор как они узнали, что Ёко видела запись с камеры наблюдения, обе отчаянно искали выход, но ничего убедительного не придумали. В конце концов они лишь подбодрили друг друга: «Давай подумаем ещё ночь» и повесили трубку. Но утро не принесло ни облегчения, ни решения.
Канако даже подумывала о бегстве.
Время, как назло, пролетело быстро, и настал вечер вторника. Она выбрала для себя работу, где можно было занять руки и дать волю мыслям, но ни одна идея не пришла. От Наоми ни слова. Казалось, будто она застряла в заснеженной горной долине, где никто не спешит на помощь.
Канако уже хотела позвонить Ёко и перенести встречу, сославшись на внезапную переработку, выиграть ещё сутки. Но тогда та заподозрит, что она просто избегает разговора. «А если бы Ёко просто исчезла?» — мелькнула безумная мысль, и Канако с ужасом отогнала её. Нет, на такое она не способна.
Взгляд невольно упал на Чжу Мэй, сидевшую за соседним столом. Что бы сделала эта китайская женщина‑директор на её месте? Наоми рассказывала, как Чжу Мэй однажды украла дорогие часы в магазине и потом выкрутилась, перекричав всех обвинителей.
«Муж, наверное, спустился по пожарной лестнице. На записи из холла его нет? Значит, вышел через служебный вход. Зачем? Не знаю…» — так, наверное, сказала бы Чжу Мэй. Но Канако не хватало её наглости и внутренней бронзы.
— Сираи‑сан, вы что-то потеряли? — окликнула Чжу Мэй.
— А? Нет, всё в порядке.
— Сегодня вы как-то рассеянны.
Чжу Мэй взглянула холодно, как строгий начальник.
— Простите. Завтра наверстаю.
Канако поклонилась. Мир не прощает слабых, подумала она. Для Чжу Мэй жизнь — постоянная битва. Значит, и ей самой придётся сражаться. Быть сильной, как эта женщина. Но сейчас хотелось только одного, бежать.
Телефон зазвонил. На экране появилась Наоми.
— Прости, я всё ещё в Киото, — сказала та без предисловий. — Я тут подумала, давай решим, что твой муж в ту ночь вообще не возвращался домой.
— Что?
— На записи его нет, значит, оправдаться всё равно не выйдет. Можно было бы сказать, что утром ты проснулась, а его уже не было, но тогда начнут проверять камеры, выяснять, во сколько он вышел. Так что пусть будет так, в пятницу вечером он не приходил вовсе.
Голос Наоми звучал спокойно, почти наставительно.
— И что дальше? — спросила Канако.
— Тогда выходит, ты соврала, будто он утром ушёл на работу, потому что он сам попросил тебя так сказать.
— Не понимаю.
— В субботу утром он позвонил и сказал: «Я переночевал у друга, но если кто спросит, скажи, что я вернулся домой и утром ушёл». Вот и всё.
— Странно как-то.
— Пусть будет странно. Главное, чтобы выглядело как загадочная просьба мужа, которой ты просто подчинилась.
Канако слушала, кивая. Отговорка была натянутой, но лучшего выхода не существовало.
— Спасибо, Наоми.
— Не за что. Это и моё дело. Я ведь соучастница, — ответила та без колебаний. — Мне тоже страшно.
— Понимаю.
Слово «соучастница» легло на сердце тяжёлым грузом. Если она падёт, потянет за собой и Наоми. Их судьбы теперь связаны. И всё же мысль о том, что она не одна, придавала сил.
Ёко пришла после девяти. Сначала звонила и просила перенести встречу на час, не успевала закончить дела. Канако подумала, что у этой женщины неиссякаемая энергия, днём работа, вечером занимается расследованием. Если бы Ёко была обычной, всё давно бы закончилось.
На ней был светло‑серый брючный костюм, под ним чёрная кофточка с золотой цепочкой на груди. Даже в такой вечер ногти её блестели свежим лаком.
— Купила по дороге кофе. Пей, — сказала она, ставя на стол два стакана латте. — Итак, к делу. В воскресенье ты встречалась с председателем совета жильцов, верно?
— Да, встречалась.
— Тогда ты знаешь, что я приходила с детективом и полицейским, чтобы посмотреть запись?
— Знаю.
— И сказала, что больше смотреть не нужно?
— Да. Ведь там ничего нет.
— Как это, ничего?
— Прости. Я всем солгала.
Ёко резко подняла голову. Канако откинулась на спинку стула и начала заранее заготовленную речь.
— В ту ночь Тацуро не вернулся домой.
— Что? — Ёко нахмурилась.
— Я легла спать, думая, что он задержится. Проснулась, место рядом пустое. Звонила ему, но телефон был недоступен. А ближе к полудню он сам позвонил, сказал, что перепил и остался у коллеги, что сейчас на работе и домой пока не вернётся. Попросил, если кто спросит, сказать, будто он вернулся и утром ушёл. Говорил торопливо, будто в беде. Я испугалась и решила выполнить просьбу.
Канако старалась говорить ровно, хотя сердце билось так, что звенело в ушах.
Ёко молчала, переваривая услышанное. Лицо её оставалось каменным.
— Не понимаю, — наконец произнесла она глухо.
— Я боялась, что если скажу правду, Тацуро окажется в ещё худшем положении.
— То есть ты помогла ему создать алиби?
— Наверное, да.
Ёко кивнула. Она сама произнесла нужное слово «алиби».
После короткой паузы сказала:
— Но почему ты скрывала это столько времени?
— Думала, может, у него были ещё тайны, связанные с банком.
— Даже от семьи скрывала?
— Я была в растерянности. Не могла рассуждать здраво.
— Растерянность длится пару дней, не больше. А ты уже работаешь, значит, пришла в себя.
Канако почувствовала, как по спине стекает пот.
— Ты что-то скрываешь, правда ведь?
— Нет.
— Ты видела распечатку с камеры в отделении банка «Марунути»?
— Да.
— Там две женщины получают деньги от твоего мужа. Ты их знаешь?
— Нет.
— А если одна из них — ты?
— Что за глупости…
Она попыталась улыбнуться, но лицо не слушалось.
— Можно я скажу без обиняков? — холодно произнесла Ёко. — Ты ведь заодно с ним?
— С ним?
— Да. Вы всё подстроили вместе.
Канако похолодела, но поняла, худшего она не сказала. Значит, Ёко не думает, что Тацуро мёртв.
— Я просто предполагаю, что ты помогла ему сбежать. Ведь ты не выглядишь растерянной, быстро нашла работу, живёшь спокойно. Прости, если обидела.
— Всё в порядке.
— Может, он натворил что-то серьёзное, и ты помогла ему скрыться. Может, даже знаешь, где он.
Канако онемела. Но в глубине души отметила, их план выдержал проверку. Пока версия о бегстве за границу держится, никто не заподозрит худшего.
— Хотя, наверное, я перегнула, — продолжила Ёко. — Вчера рассказывала об этом Ямамото‑сан, он только плечами пожал. Говорит, кроме присвоения вкладов, за ним ничего не числится, и то сомнительно, что это сделал он сам.
— Прости, но я не заодно с ним и не знаю, где он.
— Всё равно ты что-то скрываешь.
— Нет.
Повисла долгая пауза. Канако взглянула на часы, почти десять.
— Потерпи ещё немного, разговор важный, — сказала Ёко, будто прочитав её мысль.
— Конечно, — ответила Канако, стараясь улыбнуться.
— Знаешь, люди редко всматриваются в лица близких, — вдруг заговорила Ёко. — Даже родных мы видим как часть пейзажа. Иногда смотришь на фото и думаешь: «Вот ведь, у брата уже взрослое лицо». Всё воспринимается как впечатление, не как деталь.
Канако слушала молча.
— К чему я это? К записи с банкомата. Ты сразу узнала в том человеке своего мужа?
— Да.
— А я — нет. Сначала подумала: «Неужели это он?» Потом пригляделась и вроде бы похоже. Но что-то не так. Ямамото‑сан тоже сказал: «Будто другой человек».
— Кажется, я слышала это.
— Я пересматривала видео десятки раз, но ощущение чуждости не проходит. И вот что я подумала…
Ёко посмотрела прямо на неё. Канако похолодела.
— Может, его кто-то загипнотизировал. Он выглядел как подменённый.
Канако облегчённо выдохнула, хотя бы не догадалась о двойнике. Но тревога не уходила.
— Значит, ты думаешь, он был не в себе? — спросила она.
— Нет. Думаю, за этим что-то другое.
Ёко выпрямилась, потянулась.
— Ненавижу, когда что-то не укладывается в голове. Не могу оставить без ответа. — Она посмотрела вниз. — Можно воды? Со льдом, если есть.
— Конечно.
Канако пошла на кухню, достала из холодильника бутылку, налила в стакан, добавила лёд. Пока она возилась, Ёко бродила по комнате, трогала листья комнатных растений.
— Ты изменила интерьер, — заметила она. — Всё стало по‑северному, комод, лампа… красиво.
Канако вспыхнула. Она действительно старалась окружить себя новыми вещами, чтобы хоть как‑то начать заново.
— Этот стул, наверное, антикварный? Дорогой?
— Нет, распродажа.
— Вот как.
Ёко всё ещё вертела в пальцах лист растения. Канако хотелось сказать: «Не трогай, сломаешь».
— Кстати, вклад, который твой муж присвоил, принадлежал клиенту, которого ему представила твоя подруга, верно? — наконец произнесла Ёко. — Ода Наоми, из универмага «Мои», твоя университетская подруга. Я видела её на свадебных фото.
— Да… Тацуро попросил познакомить его с кем‑нибудь, кто интересуется инвестициями, и я вспомнила о ней.
Слова давались с трудом. Руки дрожали. Как она узнала? Ёко наблюдала внимательно, не упуская ни малейшего движения.
— Странно, что ты и это скрыла.
— Думала, не имеет отношения к делу.
— Детективное агентство, кстати, не зря берёт большие деньги. Там работают бывшие полицейские.
— Понимаю…
Канако стало по‑настоящему страшно.
Она протянула стакан. Ёко взяла его и залпом выпила.
— Кстати, какой у тебя телефон? — спросила вдруг.
Канако назвала модель.
— Понятно. Просто уточнила.
На лице Ёко дёрнулся уголок губ. Что она задумала?
— Ещё зайду, — сказала она, возвращая стакан.
Канако не смогла поднять глаза. Наверняка лицо у неё было белее мела.
— Интересно, где сейчас мой брат, — произнесла Ёко, глядя в потолок. — Ты не знаешь, Канако?
Она резко обернулась, словно проверяя реакцию.
— Нет, не знаю.
— Если узнаешь, не скрывай.
Ёко повернулась и пошла к двери.
Канако хотела крикнуть ей вслед: «Откуда же мне знать!» — но голос не послушался.
— Спасибо за приём. Спокойной ночи, — донеслось из прихожей.
Канако осталась стоять посреди гостиной, не в силах пошевелиться.
