Дом дядюшки-медведя стоял на далёкой вершине другой горы, где буйно цвели яркие цветы, а всё вокруг блистало золотом и нефритом, словно чертоги небожителей. Здесь был чистый прозрачный пруд, в котором плавали огромные, с локоть длиной, красноголовые карпы. Здесь были красавицы, были и… засахаренные ягоды на палочке.
Не было лишь жареного мяса и рисовой лапши.
Синь Мэй откусила ягоду боярышника и скривилась от кислятины так, что едва не сморщила весь лоб.
Дядюшка-медведь сидел напротив, делая вид утончённого господина. В руке у него был веер, а глаза с деланной нежностью следили за ней. Голос его звучал мягко и сладко:
— Сяо Мэй, твои глаза сияют, словно звёзды на небесах.
Она проглотила ягоду и взглянула на его лицо. Человек хвалит её с такой душой, так что нужно же в ответ что-то приятное сказать.
— Ты… э-э, ты тоже очень хорош, только немного полноват, но всё же милый. Смотришь на тебя, и сразу вспоминается наш домашний Большой Цветок.
На сердце стало тоскливо. Ей вдруг отчаянно захотелось домой.
— Большой Цветок? — удивился дядюшка-медведь. — Это кто?
— Очень красивый, величавый, благородный… кабан, — невинно ответила она.
Веер упал на пол со звоном. Дядюшка-медведь, схватившись за голову, вскочил, переполненный невыразимой мукой.
Больше всего он ненавидел, когда ему напоминали о полноте!
Он взглянул на свои медвежьи лапы и едва удержался от того, чтобы не впиться ими в её лицо. Но… но в эти мгновения она так чисто и беспомощно смотрела на него: белоснежные щёки, чёрные блестящие глаза… Разве можно поднимать руку на такую красоту? И всё же жалеть красотку — тоже наказание для мужчины!
— Дядюшка-медведь, ягоды вкусные, — проговорила Синь Мэй. — Но я всё равно больше люблю жареное мясо и рисовую лапшу.
Она уже доела вторую шпажку и почувствовала ещё больший голод.
Дядюшка-медведь немного подумал, а затем его губы расплылись в коварной улыбке. Собрав веер, он сказал почти обольстительно:
— Сяо Мэй, не хочешь ли разделить со мной чашу изысканного вина?
Вино? — Синь Мэй впервые колебалась, но в конце концов кивнула.
Сердце дядюшки-медведя заполнила радость. Ведь, как гласит пословица, вино — лучший сват. Опьяневшая женщина теряет голову и отдаётся любым чарам.
Он оглянулся и велел своим служанкам, женщинам-демонам:
— Живо приготовьте жареное мясо и рисовую лапшу. А ещё принесите кувшин десятилетнего вина.
В это время Лу Цяньцяо, подобно огромной птице, перелетал через бескрайнее море деревьев.
После полудня Гого пришёл в Гуйхуатин разыскивать его. На лице его боролись желание сказать и страх, но наконец он только указал в сторону двора. Там, где должна была быть привязанная к дереву Синь Мэй, никого не оказалось.
— Кто это сделал? — мрачно спросил Лу Цяньцяо.
Гого ни за что не захотел открывать имя виновной и лишь сказал:
— Старший брат Цяньцяо, ту девушку увёл дядюшка-медведь с северо-запада. Если хочешь спасти её, спеши.
Тот дядюшка-медведь давно был печально известен. Если женщины-демоны попадали к нему в руки, им ещё удавалось кое-как выжить, но если речь шла о простой смертной… её участь была предрешена.
Брови Лу Цяньцяо сдвинулись в суровую складку.
Он ощущал, как в сердце нарастает тревога, которую уже невозможно было подавить.
Снова спрыгнув, он приземлился прямо перед дворцом дядюшки-медведя.
Палаты, убранные нефритом и золотом… вот уж умел дядюшка-медведь устраивать себе жизнь. Лу Цяньцяо с размаху ударил ногой по створкам ворот. Две тяжёлые двери рухнули, клубы пыли взвились ввысь. Внутри на миг воцарилась тишина. Когда воздух прояснился, он извлёк недавно сделанный деревянный меч и приготовился к бойне. Тут его взору предстала странная картина: прекрасные пленницы, обернувшиеся служанками, сидели побитые, со слезами в глазах, с лицами, изуродованными синяками.
Заметив Лу Цяньцяо, они, будто увидев долгожданного спасителя, закричали и, всхлипывая, поползли к нему, хватая за ноги и заливаясь слезами:
— Это же сам генерал из императорской усыпальницы! Мы наконец спасены! Умоляем… умоляем вас прогнать этого злодея!
Лу Цяньцяо сделал шаг назад:
— Где этот дядюшка-медведь?
Женщины зарыдали ещё горше:
— Государь в задних покоях! Если вы сейчас не спасёте его, он будет забит этим лютым врагом до смерти!
Он растерянно нахмурился, но поднял меч и решительно шагнул вглубь. Взору предстала разруха: пол устлан осколками ваз, в пруду красноголовые карпы лежали брюхом кверху, порванные занавеси висели клочьями, а несколько израненных служанок в крови рыдали навзрыд.
