— Лу Цяньцяо, ты опять в дурном настроении? — весело спросила она, неожиданно склонившись к нему так близко, что её дыхание почти коснулось его лица.
Он замер, ощутив странное смятение, и, отведя взгляд, спустя паузу произнёс:
— Откуда у тебя умение готовить?
Она рассмеялась:
— Мой отец не любит еду, приготовленную чужими поварами. Вот я и научилась сама. Тебе понравилось?
Он промолчал. Она недовольно нахмурилась:
— Что, невкусно?
— …вкусно.
— Тогда я как-нибудь снова приготовлю для тебя.
Взгляд Лу Цяньцяо постепенно смягчился, брови разгладились. Он, продолжая вертеть в руках ещё грубый кусок бамбукового корня, тихо спросил:
— А ты сама… каких кукол любишь?
Глаза Синь Мэй засветились:
— Ты хочешь сделать для меня куклу? Тогда ту небесную деву с театра! Она как взмахнёт рукой — и головы долой!
«…кто её так научил жестокости?» — с досадой подумал он.
Покачав головой, он начал ножом осторожно снимать лишние грани с бамбука. В этот миг Синь Мэй придвинулась ближе, её влажные волосы упали на его руку, холодя кожу. Но в этом прохладном касании чудилось и лёгкое щекотание, и… дивный аромат.
Неведомо почему, но настроение его в этот вечер стало на редкость ясным и лёгким, каким не бывало уже очень давно.
Вдруг ему почудилось, что впереди мелькнула чья-то тень. Подняв голову, он увидел господина Мэйшаня с лицом, полным страдания. Видно было, что тот переел, держался за стену и вот-вот мог рухнуть. Лу Цяньцяо лишь на миг взглянул на него, затем снова опустил глаза и продолжил вырезать из бамбука заготовку для куклы, оставив несчастного хозяина одного со своей болью и переполненным желудком.
«Генерал только что взглянул на меня? — терзался господин Мэйшань. — Да, да, это был взгляд! Но что в нём? Предупреждение? Угроза? Презрение свысока? Или, напротив, торжество?»
Он перебирал в голове бесчисленные варианты, не в силах избавиться от мучительных догадок.
А ночь выдалась до того прекрасной: цветы распустились, луна сияла, лёгкий ветерок приносил оттенки прелести и нежности, так и подталкивая к встречам под цветами и луной. Господин Мэйшань, кое-как прикрыв свой раздутый живот, решился было поговорить с Синь Мэй о возвышенных чувствах и грёзах, но, подойдя, увидел, что она уже сидит с другим в романтической тени.
Милая, нежная Синь Мэй… А он, глупец, упустил её.
Слёзы подступили к глазам. Всю ночь он ворочался, не находя сна, и в кошмарах снова и снова вставал перед ним тот тяжёлый, неясный взгляд Лу Цяньцяо, от которого сводило желудок.
Проснулся он лишь к полудню. Вспомнив, что Синь Мэй по-прежнему гостит у него, он ощутил одновременно радость и щемящую тоску. Не удержавшись, он направился к её покоям, надеясь взглянуть хоть издали. На пути Мэйшань повстречал духа с метлой. Тот смерил хозяина жалостливым взглядом и сказал:
— Господин, девушка с генералом нынче в Фениксовом лесу. Лучше не тревожьте их.
Мэйшань пришёл в ярость:
— Я же ваш господин! А вы уже через день переметнулись на сторону чужака!
Дух равнодушно почесал нос:
— Всё равно вернётесь в слезах. Зачем вам соперничать с призрачным воином за женщину? Победить-то вы его сумеете?
Господин Мэйшань и вправду едва не разрыдался, но смириться не мог и украдкой отправился к лесу. Там, среди пылающих алым ковром цветов, он увидел Синь Мэй. Она сидела под деревом, в руках у неё блестела игла с ниткой, и она старательно шила. Красные лепестки оттеняли её лицо, придавая ему тихую, домашнюю прелесть, словно перед ним была будущая заботливая супруга.
Он обрадовался, не заметив поблизости Лу Цяньцяо, и, поправив одежды, собрался подойти во всём блеске. В тот миг Синь Мэй подняла руку с лоскутом:
— Посмотри, это похоже на одежду?
В её пальцах болтался цветастый кусок ткани: то ли изорванный рукав, то ли мятый комок.
И тут из-за деревьев прозвучал спокойный голос Лу Цяньцяо:
— На одежду это не похоже.
У Мэйшаня волосы встали дыбом. Генерал всё время сидел тут, у подножия дерева, вырезая из бамбука куклу.
— Но если приглядеться, всё же есть сходство, — настаивала Синь Мэй. — А уж для небесной девы именно такие цвета самые роскошные и заметные!
— Это просто тряпка, — спокойно отрезал Лу Цяньцяо.
Смутившись, она поспешно спрятала лоскут и пробормотала:
— Впрочем, шить и обувь чинить я умею. А во всём остальном… тоже не бесполезна.
Кажется, генерал едва заметно усмехнулся:
— Пусть лучше господин Чжао этим займётся. Он всегда шил костюмы и делал причёски для кукол.
Он отложил бамбук, поднялся размять ноги и вдруг заметил за деревом господина Мэйшаня. Тот прятался за цветами с заплаканным лицом.
Цветы алели так ярко, что генерал прищурился, всматриваясь, и только тогда узнал его. Едва он собрался сказать хоть слово, как Мэйшань, всхлипывая, закрыл лицо рукавом и убежал прочь.
«Генерал снова бросил на меня взгляд! — метался он в мыслях. — Теперь точно не ошибся! Это было предупреждение. Он ясно дал понять: я соперник, я враг!»
Весь в слезах, он добежал до дома. Дух у дверей взглянул на него и равнодушно проворчал:
— Я ведь предупреждал, вернёшься заплаканным.
Так минуло десять дней. Чёрный ворон, улетевший на разведку за сведениями, которых требовал Лу Цяньцяо, всё не возвращался. Случай был редкий, даже господин Мэйшань, прежде терзавшийся только тяжёлым взглядом генерала, начал беспокоиться.
В тот день дождь только что кончился, и он вышел к воротам с флейтой из зелёного дерева. Она была связана с душой ворона. Обычно стоило ему дунуть, и где бы тот ни находился, сразу отзывался, но в этот раз он наигрывал уже полчаса, а не прилетела ни одна птица.
Синь Мэй рядом всматривалась в небо и, видя, как лицо хозяина побледнело от тревоги, старалась утешить:
— Господин Мэйшань, может, он где-то наелся досыта или заигрался с красивой воронихой. Не переживайте, нагуляется — вернётся.
Он шумно втянул носом воздух и посмотрел на неё с благодарностью. Пусть её слова ранили сердце ещё сильнее, но ведь и это было проявлением её нежности.
Он вновь поднёс инструмент к губам, но вдруг уловил что-то странное. Мэйшань поднял взгляд и увидел, как из облаков медленно опускается изящная колесница. Она приземлилась у ворот, и створки распахнулись. Изнутри высунулась головка красавца, ослепительно улыбнувшегося им троим.
— Мэйшань, — прозвенел его голос, — как же ты недобросовестен! Как мог бросить чёрного ворона и не заботиться о нём?
И, легко соскочив вниз, пред ними оказался давно не виденный лис Чжэнь Хуншэн в золотом венце, с развевающимися широкими рукавами. На руках он держал измученный комочек, того самого ворона, которого так ждали и искали.
