Они нашли более надёжное место и, пригнувшись, затаились, ожидая исхода схватки матери и сына.
В небе засвистел воздух. Копьё взлетело вверх, засияло ослепительным светом и, подобно удару грома, устремилось прямо на шатёр, где спала Синь Мэй.
В тот же миг чёрный кнут сорвался вперёд, перехватывая траекторию. На губах Лу Цяньцяо выступила струйка крови, он нахмурился и глухо окликнул:
— Мать!
— Ты живёшь — она должна умереть. Она живёт — умрёшь ты! — её голос был холоден, как сталь.
— Мать, ярость не имеет смысла.
Копьё со свистом рассёк полог. Верх шатра отлетел в сторону, но внутри, наивно-безмятежно, по-прежнему спали девушка и духовная птица, не ведая, что снаружи бушует смертельный бой.
Сын, чьё пробуждение не завершилось, не мог долго противостоять ярости Ли Чаоянь. Его кнут с треском разлетелся, и он, тяжело опустившись на землю, накрыл Синь Мэй своим телом.
Острие оружия остановилось в трёх дюймах от его спины. Алые капли стекали и пропитывали её одежду. Она же продолжала видеть сны и улыбалась во сне беззаботной улыбкой.
Ли Чаоянь смотрела на него. Он не встретил её взгляд, а лишь склонил голову и молча оберегал спящую девушку.
Это было до боли знакомо. Когда-то давно она сама, не задумываясь, последовала за человеком, за которого была готова отдать жизнь. Она так же закрывала его своим телом, ещё не успев признаться в любви, а уже готовая умереть ради него.
Любовь призрачных воинов была неповоротлива и молчалива. Они не умели говорить прекрасные слова, лишь умели платить кровью и жизнью, стоя позади, в тени.
Тот, кого она тогда защищала, так и не понял её чувства и сомневался до самого конца.
Вспомнился и прямой, чистый взгляд той девушки. Она ведь сказала без колебаний: «Я останусь рядом с ним». Она, в отличие от многих, поняла.
Ли Чаоянь медленно опустила оружие.
— Цяньцяо, — её голос был глух и холоден, — это последний раз, когда я уступаю тебе. Я не хочу видеть её. Встретимся вновь — убью без пощады.
Её снежная колесница была обращена в прах, и потому она вскочила на чёрного Сяофэн Ли. Конь взвился в небо, копыта его изрыгали молнии, и в мгновение ока они скрылись среди облаков.
Ли Минь и Ли Янь с облегчением перевели дух. Они подошли к Лу Цяньцяо и, переглянувшись, тяжело вздохнули:
— Молодой господин, вам лучше продолжать быть храбрым генералом и завоёвывать воинскую славу. Тогда госпоже будет легче на сердце. Род наш редеет, лисы становятся всё сильнее и чаще осмеливаются бросать вызов. Госпожа и без того живёт в тревоге, а теперь ваше пробуждение сорвалось… Она, конечно, печалится. Найдите время вернуться в родовое гнездо, навестите её. Но… молодую госпожу Синь с собой лучше не берите, иначе госпожа в гневе не пощадит её.
Сказав это, оба вскочили на свои духовные звери и поспешили следом за Ли Чаоянь.
Когда Синь Мэй очнулась, было уже темно. Она обнаружила себя в другом, уцелевшем шатре, уложенной на мягкую постель в чьих-то заботливых руках.
Повернувшись, девушка увидела, что Лу Цяньцяо сидел рядом, переодетый в свежую одежду. Его ладонь бережно поправляла на ней одеяло, а взгляд, устремлённый сверху вниз, был спокойным и внимательным.
Она улыбнулась своей беззаботной улыбкой, спрятала голову у него на груди и лениво спросила:
— Лу Цяньцяо, ну, расскажи же наконец о той «хорошей вести». Я проснулась — можешь выложить всё до конца.
Он чуть прищурился, и в уголках его глаз мелькнула улыбка. Он хотел было заговорить, но замялся, будто подыскивал слова. Только спустя паузу мужчина негромко произнёс:
— Мать уехала. Ты спала и не смогла с ней попрощаться.
— Она всё равно не обрадовалась бы мне, — Синь Мэй вспомнила холодный, кроваво-алый взгляд и едва заметно поёжилась. — Я ведь та несчастная невестка, которую свекровь с первого взгляда невзлюбила.
Он усмехнулся:
— Пока что даже и не невестка… Ты ведь ещё не вышла замуж за меня. Мы не преклонились перед небом и землёй, не выпили свадебного вина.
Синь Мэй изумлённо подняла голову:
— Э-э… что?
Лу Цяньцяо отвернулся, и его уши медленно залились краской. Он добавил смущённым голосом:
— Я имею в виду… ты не хочешь… попробовать ещё раз?
Она ошеломлённо смотрела на него, прокручивая сказанное слово за словом, пока вдруг не озарилась догадкой. Глаза её распахнулись, рот тоже, она дрожащим пальцем указала прямо на него и долго не могла вымолвить и слова.
— Так что? — он крепко сжал её ладонь. — Хочешь? Стань моей женой.
Она вздрогнула, потом выпрямилась и серьёзно произнесла:
— Лу Цяньцяо, я считаю, нам пора сыграть свадьбу.
