Синь Мэй достала из-за пазухи ароматное печенье с цветами сливы, сунула его в жаровню и поднесла к носу. Но тут она ощутила, как рука Лу Цяньцяо, обнимавшая её плечо, невольно сжалась. Она подняла голову. Его лицо оставалось каменным, взгляд был прикован к залитой кровью сцене, и он не шевелился.
Она поднесла жаровню прямо к его лицу. Он вздрогнул, опустил голову и с удивлением посмотрел на неё.
— Так запаха не чувствуется, — сказала она с лукавой улыбкой и тёплой ладонью погладила его холодную щёку.
Он перехватил её руку, укрыл плащом ещё плотнее и, глядя на безумие на сцене, после долгой паузы спросил:
— В тот день… тоже было так?
Он знал, что на заставе Цзяпин перебил множество людей, но узнал об этом лишь потом. Во время пробуждения Лу Цяньцяо ничего не помнил.
— Гораздо хуже, — спокойно отозвалась Синь Мэй, выплёвывая скорлупки от семечек. — Там и руки, и ноги, и кишки кругом валялись…
— Синь Мэй… — он обречённо вздохнул. — Помолчи.
На сцене генерал в ярости выл, словно зверь, и рубил без разбора. Сила призрачного воина разрывала его изнутри. В ярости он убил верного воина А-Ланя… (и снова на зрителей вылили ведро куриной крови) …и уже занёс меч над другими. В этот миг на сцену выбежала Сяо Мэй.
Она кинулась к нему, обняла, звала его по имени сквозь слёзы и хриплый голос. Постепенно ярость стихла, он пришёл в себя. Перед толпой они заключили друг друга в объятия и поцеловались, клянясь в вечной любви на глазах у всех.
— Лу Цяньцяо, если бы я тогда вот так тебя обняла, ты бы очнулся? — шёпотом спросила Синь Мэй, утирая выступившие слёзы. Она уже перестала воспринимать спектакль как насмешку и погрузилась в историю.
— Лучше таким глупостям даже не приходить тебе в голову, — нахмурился он.
Она шмыгнула носом, но тут же хитро улыбнулась:
— Вот видишь… а значит, камень по голове всё же оказался самым надёжным способом.
Неудивительно, что после того дня голова у него гудела. Он-то думал, что его вырубил Ли Минь или кто-то ещё, а оказалось, что это она собственноручно ударила его булыжником.
Истина раскрылась.
Он раздражённо, но нежно сжал её щёки.
На сцене история завершалась: генерал пережил роковое перевоплощение, овладел всей мощью призрачного воина и обрёл высшую и чистейшую кровь рода. Его мать потребовала, чтобы он сохранил эту чистоту и взял в жёны знатную девушку из своего народа. Сяо Мэй была уверена, что генерал откажется. Но — о, предательство! — он вдруг без колебаний согласился.
«Почему?.. Ты же клялся жениться на мне, любить меня до конца времён!» — в слезах шептала Сяо Мэй.
«Прошлого я почти не помню. Если бы любил тебя до безумия, то разве мог бы забыть? Видно, прежние мои чувства к тебе были не столь сильны, как ты думала», — спокойно произнёс генерал.
«Ты… ты жесток!»
«Я слишком долго задерживал твою жизнь. Прости».
«Ты ещё пожалеешь! Я заставлю тебя всю жизнь, во веки веков, тонуть в муках раскаяния, без надежды подняться!»
Сяо Мэй в отчаянии бросилась бежать. На сцене одна за другой гасли огненные лампы. Чжао Гуаньжэнь откашлялся и самым нежным голосом объявил:
— Почему генерал вдруг за одну ночь переменился? Куда уйдёт Сяо Мэй? Чем завершится история их любви? Ждите продолжения «Супружеская чета во вражде»! Самое интересное впереди!
Под сценой раздался общий плач. Синь Мэй высморкалась, вцепилась в рукав Лу Цяньцяо и жалобно спросила:
— Лу Цяньцяо, ты ведь не станешь брать в жёны какую-нибудь знатную воительницу из рода призрачных воинов и бросать меня?
У него разболелась голова… Лучше бы велеть Сы Ланю пожарить немного крысиного мяса на ужин.
Спектакль завершился, толпы демонов расходились, утирая слёзы и вздыхая. Синь Мэй складывала вещи обратно в пространственный мешочек, как вдруг заметила: на сцене снова вспыхнули две лампы. Там по-прежнему сидели Сяо Мэй и Цяньцяо: один лежал, другая сидела, их одежды развевались на фоне падающего снега.
«Цяньцяо, ты всегда заставлял меня ждать. Но на этот раз я больше не стану ждать».
Позади выросли силуэты людей, в руках сверкнули холодные клинки.
«А теперь ты жди меня на Жёлтой реке, у моста Найхэ1».
Мечи обрушились, брызнула алая кровь, и она капнула прямо к ногам зрителей. В следующее мгновение лампы погасли, сцена погрузилась во мрак.
Из-за кулис высунулся Чжао Гуаньжэнь, в его усах играла самодовольная ухмылка:
— Ну как, генерал, молодая госпожа? Специально для вас сочинил особый финал! Даже смерть не властна над вашей любовью! Тронуло?
Синь Мэй слепила огромный снежок и метнула ему прямо в переносицу:
— Очень тронуло!
Чжао Гуаньжэнь, зажимая нос, катался по снегу, а Синь Мэй уже кинулась к нему с лекарством и извинениями. Лу Цяньцяо же тихо тёр сапогом алые пятна на снегу, а потом, не сказав ни слова, развернулся и ушёл.
Кровавый запах был слишком резким. Ему нужно было немедленно смыть его.
Когда Синь Мэй закончила перевязывать несчастный нос Чжао, обернулась и увидела, что Лу Цяньцяо исчез. Она в панике побежала к их двору. На пороге валялась брошенная меховая накидка, та самая, в которую он был закутан.
Пройдя дальше, она нашла сброшенную верхнюю одежду, у дверей — его обувь. Синь Мэй, сбитая с толку, распахнула дверь и кинулась в спальню. Там было пусто. Заглянув в банный покой, она увидела разбросанные по полу вещи. а сам Лу Цяньцяо сидел в горячем источнике, полностью погрузившись в воду и не двигаясь.
Над водой поднимался густой сладковатый аромат османтуса, её любимого масла для ванн. Он, должно быть, вылил туда чуть ли не целый флакон. Воздух был таким насыщенным, что становился удушливым.
— Лу Цяньцяо, что с тобой? — она осторожно склонилась к бортику.
Он медленно поднялся из воды, и капли стекали по чётким линиям лица. Вдруг он схватил её за запястье и резко дёрнул. Синь Мэй вскрикнула и, как мокрая кошка, в панике вынырнула из воды. В ту же секунду он заключил её в крепкие объятия.
— Ты…
Её слова утонули под обжигающим поцелуем.
- Найхэ (奈何桥, Nàihé qiáo) — легендарный мост через реку мёртвых, по которому души переходят в иной мир. ↩︎
