Ещё до того, как он попал в Кунсан, он был обычным юным красивым и сильным демоном. Девушкам это нравилось. Особенно тем, кто были из племени лисиц. Они прославились своими обольстительницами, и даже в человеческих сказках до сих пор ходили легенды о прекрасных лисицах, сводящих с ума смертных.
Когда он, подросток, только-только начал превращаться из ребёнка в юношу, его окружали. Особенно в те времена, когда маленький отряд их сородичей кочевал из одной лесной чащи в другую. Девушки-демоны сновали вокруг, щебетали, касались его.
Он ещё тогда не знал, что делать и просто краснел, терялся. Они были мягкие, ласковые, улыбались так, как он раньше не видел. И он не мог, да и не хотел, прогнать их. Он рос в одиночестве. Впервые кто-то смотрел на него с симпатией.
Он был слишком юн, чтобы понять, что симпатия — ещё не любовь.
Он мечтал о доме. О том, что когда-нибудь найдёт ту, с кем сможет остаться. Быть сильным, защищать её, не дать никому обидеть. Он мечтал не о битвах, а о тепле.
Ведь он появился на свет уже в обличье ребёнка и не помнил ничего до этого. Хоть Янь Чаошэн не признавался, когда он один брёл по лунному свету, видя, как другие возвращаются к своим, у него в сердце появлялась зависть. Бесформенная тоска по тому, чего у него никогда не было.
Потому, когда девушки выражали ему симпатию, он чувствовал и стеснение, и надежду.
Однако всё это длилось всего пару дней.
На третий день всё исчезло. Внезапно. Будто кто-то вырвал эту главу из жизни.
Он случайно услышал, как одна из тех девушек, что ещё недавно льнула к нему, сейчас с глупым смехом валялась в цветущей роще с его товарищем, тем самым волчонком, что всегда был рядом.
Их смех, их стоны, слова…
— Ты же вроде любила нашего старшего? — спросил волчонок между поцелуями.
— Пф, — рассмеялась она, — он? Видишь, красивый-то, конечно. Подумала, вдруг он силён. А он даже не умеет принимать человеческий облик. Полукровка недоделанный. Я что, сумасшедшая, детей от него рожать?
— Старший силён! Не смей… — тяжело дыша, возразил волчонок.
— Может быть, — сказала она, — но всё равно… ты мне приятнее. Намного…
Лунный свет был ярок, как молоко, растекавшееся по лепесткам. За цветущими зарослями стоял юноша. Он сжал кулаки, а его лицо оставалось холодным и бесстрастным, когда он отвернулся и ушёл прочь.
Именно в ту ночь окончательно разбилось на осколки то наивное, почти детское чувство, которое Янь Чаошэн так долго лелеял в сердце. Тогда он впервые осознал: если ты не способен принять человеческий облик, тебя будут презирать, сколько бы сил ты ни накопил, как бы ни стремился стать лучше.
Сколь бы он ни старался, в глазах других демонов он навсегда оставался «испорченным», уродом, неспособным даже трансформироваться в полную форму.
В отличие от других рас, в мире демонов внешность напрямую зависела от силы. Чем мощнее существо, тем привлекательнее его облик. А у него лицо, словно вырезанное из нефрита, но кровь в жилах и сила не соответствовали этой красоте.
Он не винил ни ту демоницу, ни волчонка, но с той ночи он стал безжалостно отталкивать всякую попытку сближения. Бывали и такие, кто добивался его только из-за внешности, желая лишь краткой близости без последствий. Янь Чаошэн лишь холодно усмехался, в его взгляде больше не было смущения, а только ледяная отстранённость.
Он бросал одно короткое слово и выгонял их прочь.
Теперь, вспоминая об этом, он сам не мог понять, прошло ли двести лет или триста?
С тех пор он был поглощён единственным стремлением: стать сильнее, войти в ряды бессмертных, вырваться наверх. Он не позволял себе думать ни о любви, ни о тоске, ни о мечтах.
И вот теперь всего лишь какая-то Чишуй Лю Шуан, и он, такой закалённый, снова дрогнул.
Он и впрямь, как дурак, поверил, будто она…
