Для него, возможно, прошедшее столетие — лишь мгновение, короткая передышка среди сражений, но для неё — это была целая жизнь.
Она прижала ладонь к губам, пытаясь подавить всхлип. Ей хотелось стать сильнее. Настолько, чтобы, когда он вернулся, даже если скажет, что никогда её не любил, она смогла бы спокойно уйти, с достоинством, без упрёков, и сказать: «Я всё понимаю. Прошло сто лет. Я уже не та наивная девочка, что только обрела плоть. Я старалась, я росла, я училась быть самостоятельной».
Даже если ей действительно придётся уйти, она хотела бы одна пережить свою боль и попрощаться с ним с улыбкой.
Однако этой ночью, вернувшись домой, она чувствовала себя, будто улитка, забившаяся в раковину. Ветер подхватывал бумажные журавлики, которые она раньше мастерила, а каждый луч фонаря проникал сквозь ставни, будто ласковая ладонь, но даже это не спасло её. Она начала тихо всхлипывать.
Впервые в жизни она познала, что такое тоска. Любовь к Янь Чаошэну… вся её нежность, вся её душа была вложена в это чувство.
Ночь в мире духов выдалась особенной. Случился редчайший за десятилетия год Инь. В мире людей это можно было бы сравнить с чудом июньского снегопада. Под крики призрачных ворон ближе к полуночи пошёл дождь.
Только этот дождь был чёрным, насыщенным ядовитой мрачной энергией.
В мире духов дожди — редкость. Для призраков это благословение, как небесная роса, но для всех остальных — это словно яд, разъедающий всё живое.
Лю Шуан распахнула окно и увидела, как цветы в саду, которые она так долго выращивала, начали вянуть. Корни их разлагались, слабея под чёрным дождём.
— Чан Хуань! — крикнула она с тревогой.
Ответа не последовало. Служанки нигде не было. Ветер выл, как бешеный зверь, и вмиг на земле образовалась тонкая плёнка из чёрной воды. Даже каркающих ворон больше не слышно, словно весь мир вымер. Осталась только она.
И вот тогда она поняла: её замужество с Янь Чаошэном — провал. За сто лет она так и не смогла стать частью этого мира. Кроме Чан Хуань, Су Луня и хмурого генерала Фу Хэна, она почти ни с кем не сблизилась. Даже попросить помощи ей было не у кого.
Всё, что она создала, чему дала жизнь, рассыпалось у неё на глазах. Это были не просто цветы, это были её воспоминания, доказательство того, что она здесь жила.
Пусть она и не вписывалась в мир духов, но за столетие этот маленький мир стал для неё домом. Теперь она стояла под навесом, глядя, как тщательно выращенный ею сад исчезает в буре.
Даже огромное финиковое дерево, её гордость, начало складывать ветви, словно растворяясь в воздухе. Тогда Лю Шуан не выдержала. Она накинула плащ и бросилась в сад.
Раскинув руки, она направила к дереву остатки своей бледно-зелёной духовной силы — ту самую, что начала понемногу восстанавливаться. Поток силы хлынул к дереву.
Она знала, что это лишь отсрочит разрушение и не остановит его. Девушка пыталась укрыть дерево от дождя чем угодно, создав щит, но в мире духов сила бессмертных была слаба. Щит рассыпался почти сразу.
И тут она поняла, что никто ей не поможет. Она даже не в силах защитить собственный сад от ветра и дождя.
Кислотные капли обожгли кожу, она вскрикнула и упала. Тогда в памяти всплыли слова дедушки Дерева:
«Бессмертная трава должна расти в предназначенном ей месте, питаться росой, дышать луной и следовать Дао, а не останавливаться, пленённая кем-то, и бросать путь вперёд».
Всё, что она создавала здесь десятилетиями, разрушалось на её глазах. Она не могла спасти ни сад, ни себя.
Лю Шуан пыталась подняться, но туманная призрачная энергия окутала её и проникла в кожу. Её губы начали темнеть.
И вдруг — среди ливня, среди тьмы — кто-то появился. Вспышка чёрного света, шаг сквозь бурю — и вот она уже в чьих-то крепких объятиях.
Впервые ей показалось, что её собственное тело холоднее, чем у него. Её трясло от боли и холода, тело гнило от яда, а он… он был тёплым и таким живым.
— Что же ты, и жить больше не хочешь? — раздался его голос у её уха.
Лю Шуан никогда прежде не слышала, чтобы Янь Чаошэн говорил с ней с такой гневной, срывающейся интонацией. Он сжимал её так крепко, что кости затрещали. Казалось, он хотел раздавить её. Однако именно в этом безумном гневе была страшная догадка: он, возможно, не так уж равнодушен.
Она посмотрела в сторону сада. Всё, что она создала, всё, что расцвело от её духовной силы, исчезло. Словно этих десятков лет не было вовсе.
А будет ли теперь в мире духов что-то, что она сможет полюбить вновь?
