Ми Чу нахмурилась, выглядя оскорблённой:
— Младшая госпожа, зачем требовать невозможного? Я уже извинилась… Неужели вы хотите, чтобы я за это умерла?
Юная девочка вспыхнула сильнее:
— Кто просит тебя умирать? Не преувеличивай! Просто… просто больше никогда не появляйся в моём саду!
И тут же чья-то рука резко схватила её за запястье и оттащила в сторону. Перед Ми Чу встал мальчик в синем, Бай Юйсяо.
— Что ты творишь?! — с гневом воскликнул он. — Опять издеваешься над Ми Чу? Думаешь, раз она добрая, тебе всё можно?!
— Это я первая… рассердила младшую госпожу, — Ми Чу осторожно потянула Бай Юйсяо за край рукава.
— Тебе не обязательно её оправдывать, — холодно бросил он, после чего повернулся и с презрением фыркнул: — Если есть смелость, сразись со мной.
Маленькая Лю Шуан гневно уставилась на них. Гнев душил её изнутри, и она, не выдержав, рванулась к Бай Юйсяо. Но тело у неё ещё неуклюжее, а движения слишком детские. В поединке она не имела ни единого шанса. Даже если Бай Юйсяо не применял духовную силу, он с лёгкостью уклонялся и поддразнивал её.
— Вот и всё? С такими способностями ты ещё смеешь задирать других? — язвительно ухмыльнулся он.
Девочка стиснула зубы, глаза её налились слезами, но она всё же прохрипела:
— Подождите, когда я вырасту, всех вас повалю на землю!
Голос её был решительным, но фраза была сказана пронзительным детским тембром, отчего угроза прозвучала трогательно и даже слегка комично.
Бай Юйсяо уже протянул руку, чтобы ущипнуть её за щёку, но в этот момент в иллюзорном мире появился его [мира] владелец. Юноша в белом встал перед Лю Шуан.
— Бай Юйсяо, не смей её обижать, — сказал он твёрдо и бескомпромиссно.
Юйсяо недовольно хмыкнул, но отступил.
Белоснежная ладонь потянулась к девочке:
— Пойдём, маленькая госпожа, я отведу вас домой.
Та всхлипнула и, словно найдя заступника, крепко вцепилась в его тёплую ладонь.
Меч в руке у Янь Чаошэна по-прежнему не дрогнул.
Он молча следил за происходящим, ошеломлённый тем, что в сердце Бай Чжуйсюя самым тёплым воспоминанием была не родня, не подвиги, а именно эта девочка. Их детская дружба, их невинные ссоры и смех — вот что было ему по-настоящему дорого.
Янь Чаошэн двинулся вперёд.
За углом донеслось сдавленное всхлипывание. Маленькая Лю Шуан сидела на кровати, нежно перебирая лепестки.
— Цветок погиб… Я его для мамы растила, чтобы вылечить её раны… Он уже почти вырос… а Ми Чу его сорвала… — голос её захлёбывался от рыданий.
Бай Чжуйсюй ласково провёл рукой по её волосам:
— Не плачь, госпожа. Я уверен, Ми Чу не со зла.
Девочка прислонилась к его плечу. Немного поплакав, она наконец всхлипнула:
— Я… я не должна была её толкать.
— Всё в порядке, — мягко улыбнулся он. — Я знаю, ты это сделала не нарочно. Просто тебе было слишком больно.
Она утвердительно кивнула, глаза её снова наполнились влагой.
— Поспи, маленькая госпожа. Я побуду рядом, пока ты не уснёшь.
И только когда дыхание девочки выровнялось, он встал и вышел.
Картина сменилась. На этот раз — Пруд Девяти Мыслей.
Девочка уже подросла и стала подростком. Слёзы струились по её щекам, а Бай Чжуйсюй сидел на лотосе, мягко поглаживая её по спине.
— Прости меня, брат Чжуйсюй, — всхлипывала она. — Я опять подвела тебя. Из-за меня тебя снова наказали… Мы даже вместе оказались заперты…
— Не беспокойся, — его голос был всё таким же спокойным.
— Тебе больно? — Она потянулась, чтобы посмотреть раны, но он остановил её рукой.
— Не больно. Правда.
— Ты лжёшь, — с упрёком прошептала она. — Это ведь я украла Знамя Грозы, из-за меня ты пострадал.
Он мягко коснулся её волос:
— Я ведь не просто кто-то, а бессмертный аристократ. Неужели думаешь, что не вынесу пару ударов? А вот ты… зачем сама себя ударила Знаменем? Покажи-ка, не слишком ли сильно?
Она закатала рукав.
Когда отец отшлёпал её за испорченный источник духа, никто из других бессмертных не пожалел её. Все считали, что юная госпожа безответственна и неуправляема.
Только не Чжуйсюй. Он аккуратно прикоснулся к обожжённой коже своей молодой госпожи и, используя духовную силу, залечил ожоги.
— Всё хорошо, — шепнул он. — Пока я рядом, тебе не будет больно.
Она не выдержала, зарыдала и уткнулась в его грудь.
Он терпеливо прижимал её к себе, позволяя слезам намочить свой плащ.
Прошло некоторое время, он достал из-за пазухи лакомство и протянул ей:
— На, поешь.
— Почему ты всегда носишь их с собой? — всхлипнула она, принимая угощение.
Он только улыбнулся:
— Ешь.
Под лунным небом, в вихре светлячков, она жевала лепёшку, и горечь уходила прочь.
