Цзун Ин достала телефон, хотела позвонить Сюэ Сюаньцин, но после раздумья так и не набрала номер.
Служба без выездов тоже не была лёгкой: отчётов нужно было подготовить уйму. За компьютером она просидела всё утро, после обеда отправилась в суд по делу, и, когда вернулась, рабочий день уже клониться к концу.
Как только её машина подкатила к зданию, перед воротами разыгралась сцена. Группа людей спорила с дежурными, слова звучали всё громче и острее, вот-вот готовые перейти в потасовку.
В двух шагах от толпы стоял ребёнок, мальчишка, с лицом, полным испуга и растерянности.
Цзун Ин вышла из машины.
— Уже два дня прошло, почему никакой весточки? Сколько можно тянуть? Мы, семьи, имеем право на ответ! Виновный погиб, мы же не можем спрашивать с мертвеца! — кричала женщина.
— Извините, мы понимаем ваше состояние, но…
— Снова отговорки! В автоинспекции то же самое! — перебила сердитая дама средних лет. Она рывком подтянула к себе мальчика, её голос зазвенел от отчаяния: — Посмотрите на ребёнка! Такой маленький, а папы с мамой уже нет. Разве вы не должны ради него ускорить расследование и назвать правду?!
— Верно, верно! — подхватили другие родственники.
Они наперебой кричали, но едва заметили Цзун Ин, как тут же обрушили гнев на неё. Женщина кинулась к ней, ухватила за руку и уставилась в серые погоны и номерной знак:
— Ты ведь была в ту ночь в больнице, так? Значит, ты знаешь, как всё было на самом деле?!
— А вскрытие делала ты? — вторили другие.
Цзун Ин не ответила. Их явно не устроило её молчание, хватка лишь усилилась.
Дежурные бросились разнимать, но толпа гудела, тянула и толкала. Краем глаза она заметила вспышку камеры. Кто-то снимал.
Цзун Ин нахмурилась и твёрдо сказала:
— Отпустите.
Руки не разжались. Она не могла ответить силой, а увещевания охраны тонули в гуле голосов. Всё обернулось хаотичной свалкой.
Ребёнок, который ещё недавно стоял на краю толпы, вдруг исчез.
Что-то не так!
Когда Цзун Ин осознала, было уже поздно. В толчее и рывках взрослых малыша попросту сбили с ног.
Кто-то случайно наступил ему на плечо и вскрикнул от ужаса. Цзун Ин воспользовалась замешательством и вырвалась из рук женщины, что держала её.
Мальчик, ударившись затылком об асфальт, не издал ни звука. Даже когда его позвали по имени, он не откликнулся.
Все растерялись, толпа распалась. Цзун Ин опустилась на колени, быстро проверила состояние ребёнка и коротко сказала:
— В больницу.
— Он тяжело ранен? Может, вызывать “скорую”? — та самая наглая дама теперь заметно дрожала и пыталась схватить мальчика на руки.
— Возможно перелом. Осторожно при переноске, — её голос был сух, отстранён и профессионален. Она подняла глаза на дежурных: — Нужна носилка.
Наступила гнетущая тишина.
Спустя несколько минут, когда обсуждали, в какую клинику везти, женщина настаивала, чтобы только в ту самую, куда вчера доставили пострадавших после аварии. Она ещё и требовала, чтобы Цзун Ин поехала с ними.
Цзун Ин согласилась.
К вечеру пятницы улицы утонули в пробках. Сидя в машине, девушка видела, как красное, тяжёлое солнце медленно тонуло в сизом мареве над горизонтом, а поток машин стоял плотно, как войско перед боем.
Она внимательно следила за мальчиком, но собственное состояние становилось всё хуже. Ей хотелось открыть окно и закурить, однако, взглянув на ребёнка рядом, она сдержалась.
В приёмном покое их встретила дежурная суета: срочные осмотры, одно обследование за другим.
Женщина платила за процедуры и ворчала. Остальные родственники перешёптывались, и только так Цзун Ин узнала, что эта дама — тётя мальчика, а сам ребёнок — старший сын той пары, погибшей в туннеле 23 июля. Ему было всего шесть.
Зазвонил телефон.
Цзун Ин ответила. Голос Шэн Цюши спросил:
— Твой отец скоро приедет. Ты сможешь заехать в больницу?
Она помолчала, вышла в коридор и только там сказала:
— Я занята.
Несколько секунд тишины. Потом сухой ответ:
— Ладно, работай. Я кладу трубку.
— Хорошо.
Она подождала разъединения, прислонилась к стене и закурила.
Сумерки сгущались. В этот час она заметила, как на парковку въехал знакомый автомобиль, и её взгляд потемнел. Это была машина отца.
В приёмном покое она пробыла до тех пор, пока ребёнку не оформили госпитализацию. Часы показывали почти девять вечера. Измученная голодом, Цзун Ин пошла в ресторан напротив и заказала японские блюда, говяжьи рёбрышки и холодную лапшу.
Она ела, когда зазвонил телефон. На этот раз был отец.
— Поднимись в больницу, — сказал он.
— Поняла, — ответила она и, не раздумывая, доела лапшу.
Звал её он лишь затем, что, вернувшись в страну, хотел узнать подробности аварии. А через дочь, работающую в системе, было проще всего.
И правда, едва они встретились, первая его фраза прозвучала так:
— Что именно нашли в машине у твоего дяди Сина?
— Официального заключения пока нет, — спокойно ответила Цзун Ин.
— Перестань отговариваться. Исследование уже сделали?
— Это не моё дело. Я не в курсе.
Они стояли в конце коридора, глядя друг на друга, и в этот миг у входа блеснул объектив. Телескопический объектив камеры тихо шевельнулся, и едва слышно раздался щелчок.
Цзун Ин уловила движение, но тут сработал сигнал тревоги в палате.
Состояние Цзун Юя резко ухудшилось. Врачи кинулись внутрь, родных выставили за дверь. Им оставалось только ждать.
Время текло мучительно.
Мать Цзун Юя давно не сомкнула глаз. Она сидела, исхудавшая, на стуле, не говоря ни слова. Отец, прилетевший из-за границы после бессонного перелёта, тоже был измождён. Цзун Ин стояла у стены, не в силах уйти.
Они были семьёй, и никто из них не имел права отступить первым.
Ночь растянулась бесконечно. Когда к утру состояние больного немного стабилизировалось, Цзун Ин, едва держась на ногах, наконец смогла откланяться.
Сердце билось так часто, что дыхание сбивалось, ноги наливались ватой. Выйдя из больницы, она шагнула на пустынную улицу.
Она пересекала дорогу, когда вдруг кто-то резко дёрнул её за руку. Тело отшатнулось назад, и в ту же секунду прямо перед ней пронеслась машина.
Цзун Ин в одно мгновение протрезвела. Она обернулась и увидела знакомое лицо.
— Почему это ты? — выдохнула она.
Шэн Цинжан сжимал её руку. Его дыхание ещё не успело выровняться. Он хотел что-то сказать, но в этот миг часы пробили шесть.
И всё изменилось.
