Он вновь молча подтвердил. Один из полицейских печатал показания на клавиатуре, а Цзян открыл тяжёлую папку с вещественным доказательством, вынул телефон и переключился в приложение для голосовых заметок, после чего запустил запись, помеченную датой 23 июля.
По записи сквозил хриплый голос мужчины средних лет; по тембру и паузам становилось ясно, что он был крайне ослаблен, и между словами часто слышались тяжёлые вдохи. В тишине больничной комнаты запись шла медленно и ровно, а Цзян внимательно следил за реакцией юноши.
Воспоминания причиняют боль. Юй всё так же сжимал простыню, дыхание его в маске стало учащённым.
— Эта запись совпадает по времени с происшествием 23 июля, — спросил офицер, — её сделал Син Сюэи лично на смертном одре?
Юноша сжался, но затем он медленно кивнул.
— Он просил тебя забрать телефон? — продолжил Цзян.
Снова утвердительный кивок.
Офицер включил следующую запись:
— При проверке памяти телефона мы обнаружили запись от 19 сентября; в ней обсуждается возможная торговля человеческими органами, поэтому сейчас мы выясняем, кто участвовал в этом разговоре и где он был записан. Ты сам делал эту запись?
Юноша молчал. Только когда запись полностью проигралась, он застопоренно кивнул.
— В участии в разговоре фигурируют твоя мать, Син Сюэшу, и секретарь председателя группы Минъюнь, Шэнь Кай? Место записи — больница? — выдохнул Цзян.
Юноша долго молчал. Цзян терпеливо ждал, печатая паузы в пустоте, и в палате воцарилось необычайное, тяжёлое молчание, тогда как в коридоре мать, Син Сюэшу, была на грани срыва.
Она пыталась несколько раз войти, но каждый раз Сюэ Сюаньцинь отводила её в сторону. В коридоре, лицом к лицу, они противостояли друг другу, и оттуда доносились резкие фразы.
— Хотя я не понимаю, почему вы столь рьяно мешаете ему отвечать, — повысила голос Сюэ, — но ведь именно после аварии 723 его состояние резко ухудшилось, разве вас не интересует сама авария?
Син Сюэшу стиснула кулаки и, глотнув, ответила сдержанно:
— Мой брат страдал депрессией.
— Депрессия автоматически приравнивает смерть к самоубийству? — переспросил Сюэ Сюаньцинь с насмешливой интонацией и тут же нахмурилась: — Вы читали вскрытие? Или для вас наличие диагноза уже достаточное объяснение? Когда умерла мать Цзун Ин, вы мгновенно решили, что это было самоубийство; сейчас, когда речь о Син Сюэи, вы снова повторяете ту же мысль. Подумайте хоть на минуту, он ведь так любил Цзун Юя, и если бы он собрался свести счёты с жизнью, зачем втягивать в это племянника?
В этот момент телефон в её руке вздрогнул от вибрации.
Сюэ Сюаньцинь опустила взгляд. Син Сюэшу тоже глянула на экран, но, поколебавшись всего мгновение, так и не приняла вызов, и звонок оборвался.
Сюэ Сюаньцинь внезапно уловила, что та становится всё более тревожной, и холодно спросила:
— Госпожа Син, отчего вы так нервничаете?
Син Сюэшу упрямо молчала, а вот в палате прозвучал ответ.
На вопрос офицера Цзяна, требовавшего подтверждения личности участников записи и места её создания, Цзун Юй наконец выдохнул слабо и неразборчиво:
— Да…
Клавиши заскрипели стремительно, фиксируя его признание, и вновь смолкли.
Цзян вернул телефон в прозрачный пакет, задержался взглядом на скачущих цифрах монитора и продолжил более торжественным тоном, словно, наконец, подошёл к самому главному:
— Теперь я должен спросить тебя о событиях, случившихся 23 июля. Если ты всё помнишь, кивни.
Пальцы юноши с зажатым датчиком кислорода дрогнули. Офицер заметил нестабильность показателей и осторожно потянулся к кнопке тревоги, но едва коснулся её, как Цзун Юй вдруг сжал его другую руку.
Сквозь кислородную маску прорвались искажённые слова:
— Я… знаю.
Цзян замер, а затем позвал в коридор:
— Сяо Сюэ, зайди.
Та показала короткий знак «окей», после чего обернулась к Син Сюэшу:
— Даже если вы продолжите молчать, правда всё равно всплывёт, хотите вы этого или нет.
С этими словами она скрылась в палате, оставив Син Сюэшу за дверью.
Подойдя к кровати, Сюэ Сюаньцинь склонилась над экраном ноутбука, затем перевела взгляд на мониторы и, наконец, на самого Цзун Юя.
— Боюсь, что волнение повредит его состоянию, — тихо заметил Цзян, — наблюдай за ним безотлучно.
Она кивнула.
Офицер достал из сумки ещё один прозрачный пакет. В нём лежал старый отчёт, запятнанный кровью.
— Этот документ ты также передал Цзун Ин тридцатого сентября. Между происшествием 23 июля и этим отчётом есть связь?
Юноша сомкнул тяжёлые веки и с усилием кивнул.
— Почему этот отчёт оказался в твоём рюкзаке? — продолжил Цзян.
Он не ответил.
— Тогда зачем вы с Син Сюэи в ту ночь вышли из дома? Что произошло в машине? Почему руль внезапно потерял управление?
Цзун Юй всё так же молчал, дыхание его участилось. Он даже потянулся снять маску, но Сюэ Сюаньцинь остановила его, наклонилась и сказала мягко:
— Говори медленно, не спеши.
Он с трудом раскрывал рот, пытаясь объяснить, но сил не хватало. Тогда Сюэ Сюаньцинь включила на телефоне функцию ввода текста и протянула ему. Юноша поднял палец и начал медленно, с мучительной осторожностью нажимать клавиши.
В палате стояла напряжённая тишина, прерываемая только неровными, тяжёлыми звуками набора. Минуты тянулись.
Наконец, всё стихло. Сюэ Сюаньцинь выпрямилась, вчиталась в экран, но не спешила передать телефон полицейскому.
Она подняла глаза на больного. Он встретил её взгляд, дыхание под маской участилось, и в глазах заблестели слёзы, которые, не выдержав, скатились к виску и потерялись в завитке уха.
На экране значилась строка:
Я ошибся.
