Её голос прозвучал негромко, но в нём было столько твёрдости и уверенности, что спорить стало невозможно. Шэн встретился с её взглядом и после короткой паузы добился согласия. Администратор предупредил:
— Операционных нет. Можем освободить только кабинет.
Шэн вопросительно посмотрел на Цзун Ин:
— Подойдёт?
Её челюсти дрогнули, руки вышли из карманов.
— Иного выхода нет, — ответила она.
Условия были невыносимыми: примитивное оборудование, отсутствие стерильности. Цзун Ин переоделась, надела маску и вошла в кабинет, превращённый в операционную. Анестезия уже подействовала.
Интерн, ещё вчера бывший лишь ассистентом, дрожал сильнее остальных. Он бросил тревожный взгляд на незнакомку в маске и пробормотал:
— Тогда…
Лишь глаза её оставались открытыми и спокойными.
— Я буду говорить, что делать. Если понадобится… — она сделала короткую паузу. — Я помогу.
В её тоне звучала непререкаемая уверенность, и интерну ничего не оставалось, кроме как стиснуть зубы и крепче сжать инструменты.
Ампутация — операция, требующая огромных сил, терпения и точности. В жарком помещении, где густо пахло кровью, при свете единственной лампы это становилось испытанием. Пот стекал по её вискам, оставляя мокрые следы на лбу.
Цзун Ин направляла его: как аккуратнее отделять сосуды и нервы, как увереннее накладывать лигатуры и делать швы. Сама она не взяла в руки ни одного инструмента, но держала руки наготове, а тонкая дрожь в правой выдавала напряжение, которое не отпускало до конца.
Когда операция закончилась, за окнами уже стояла ночь. Интерн, ещё не сняв маску, поспешил поблагодарить:
— Спасибо вам за руководство, учитель. Можно узнать ваше имя?
— Неважно, — глаза её были полны усталости. — Наблюдайте за состоянием больного очень внимательно. Это ваша обязанность.
Сказав это, она пошла мыть руки, потом сняла маску и вышла в коридор. Подняв голову, Цзун Ин сразу увидела ожидавших родственников Шэна: вторую сестру и пятую, Цинхуэй. Они только что примчались, услышав весть.
Цинхуэй невольно остановилась, вновь поражённая. Та, кто недавно была «случайной знакомой», теперь оказалась «помощницей третьего брата», а сейчас предстала «врачом». Постоянная перемена ролей лишала возможности понять, кем эта женщина являлась на самом деле. Девушка лишь внутренне удивилась, не выказав эмоций. Обернувшись к брату, она тихо сказала:
— Третий брат, похоже, операция закончена.
Шэн Цинжан поднял взгляд, и в этот миг Цзун Ин смотрела только на него.
Ни к кому другому обращаться ей было не нужно. Подойдя ближе, она сказала:
— Всё прошло относительно успешно. Но больной по-прежнему в опасности, за ним нужно следить каждую минуту. — Потом она понизила голос: — Господин Шэн, ночь уже близко. Нам стоит вернуться во Французскую концессию?
Смысл был очевиден. До десяти вечера оставалось всё меньше времени, и возвращение в их апартаменты выглядело самым разумным выходом.
Но в этот момент вторая сестра вступила в спор с медсестрой.
— В больнице нет свободных мест, — сказала та.
— Как это нет? — вспыхнула женщина. — Даже в особых палатах не найдётся?
— Не найдётся.
— Тогда хотя бы направьте врача в дом Шэнов на дежурство!
— У нас нет свободных врачей, — ответила сестра, не отступая.
Разгневанная, вторая сестра пригрозила:
— Подождёшь у меня! — и громко стуча каблуками ушла к директору.
Но она скоро вернулась. Ей отказали и там.
Только тогда она заметила Цзун Ин:
— Это вы только что оперировали? В больнице такой хаос, вам здесь ничего не светит. А вот в нашем доме пригодились бы. Заплачу в десять раз больше.
Цзун Ин отвернула голову, её взгляд остался холодным, отвечать она не собиралась.
Шэн Цинжан тут же вмешался:
— У этой госпожи особый статус. Это невозможно.
Вторая сестра, не распознав в ней ту самую «помощницу», с пренебрежением бросила:
— Что за особый статус? Врач — и только. Всё решено: я распоряжусь отвезти брата домой. — И повернувшись к Шэн Цинжану, почти приказала: — И ты поезжай. У нас ещё есть разговор!
Цзун Ин уловила перемену в лице Шэн Цинжана, взглянула на сестёр и внезапно крепко сжала его руку. Она прошептала едва слышно:
— Господин Шэн, решайте сами. Куда вы — туда и я.
Только он мог вернуть её в её собственное время. Другого пути не было.
Шэн Цинжан согласился ехать в семейный дом. По сути, иного выбора у него не оставалось.
Две машины отвезли их на улицу Цзинъаньсы1. В последней сидели Шэн Цинжан, Цзун Ин и Цинхуэй. В салоне стояла тяжёлая тишина, обычно болтливая младшая сестра молчала, потрясённая тем, что произошло.
— Господин Шэн… — Цзун Ин наклонилась ближе, её голос был почти шёпотом.
Он повернулся, встретив её взгляд.
— Я очень голодна, — тихо сказала она.
— Знаю, — так же негромко ответил он. — Простите. Ещё немного, потерпите?
В этот момент Цинхуэй протянула им карамель.
Шэн взял её, развернул шуршащую серебристую обёртку, и в ладони остался коричневый леденец.
Он протянул руку к Цзун Ин. Она торопливо взяла конфету, сунула её в рот и отвернулась к чёрному окну. Она сухо произнесла:
— Спасибо.
Дорога домой прошла в тишине, но едва они переступили порог особняка, в доме поднялась буря, которая по ярости своей сроднилась с непогодой за окнами.
Старшего брата уложили в спальне, а вторую сестру понесло в соседнюю комнату, куда она потащила Шэн Цинжана для разговора. В палате остались только Цинхуэй и Цзун Ин.
Цинхуэй подождала немного, а затем тихо вышла вниз.
Цзун Ин осталась, и сквозь стены до неё отчётливо доносился гневный голос:
— Если бы не твои советы, брат никогда бы не пошёл на переговоры с немцами! И уж тем более не назначил бы встречу в «Хуамо фаньдянь»! Здоровый человек — и вот он уже калека! А если случится худшее… клянусь предками, я сама переломаю тебе ноги!
Когда доходит до упрёков, семья вдруг снова едина, и даже предков приходится в свидетели звать.
Цзун Ин подумала, что эта сцена слишком знакомая.
- Улица Цзинъаньсы (静安寺路, Jìng’ānsì lù) — улица в Шанхае, названная в честь храма Цзинъаньсы, престижный жилой район в 1930-е годы. ↩︎
