Цзун Ин ещё раз позвонила в Нанкин, и две пожилые женщины говорили долго на своём диалекте. Их глаза затуманились от слёз, но они сдержались и быстро условились о встрече. Дата была назначена на третье сентября, пятничный вечер.
Дорога из Шанхая в Нанкин была несложной. После обеда они спокойно выехали, вошли на скоростную трассу, а на закате въехали в город. В час пик движение немного замедлилось, но это было обычное дело для рабочего вечера. Так выглядел Нанкин 2015 года.
А каким он был семь десятилетий назад? Навигатор показывал, что осталось три километра, и Цзун Ин, глядя на спокойные высотки впереди, заставила себя не погружаться в ненужные мысли.
Встреча должна была пройти у тётушки дома, в самой обычной городской квартире. Дочь и зять накрыли щедрый стол, встречали радушно и разговаривали с характерным нанкинским выговором. Только две пожилые сестры говорили на своём наречии, словно оказались в собственном маленьком мире, и их затуманенные глаза светились тихой радостью.
Так всегда бывает при встрече после долгой разлуки.
К восьми часам вечера стали подтягиваться и другие родственники: внук с семьёй из Пукоу, внучка из Цзяннина с детьми. Маленькая квартира наполнилась десятком голосов, оживилась, словно наступил Новый год. В комнате мелькали кадры местных новостей, дети с визгом прыгали на диване, кто-то помогал в кухне, кто-то раскладывал приборы. Цзун Ин стояла в стороне, чувствуя неловкость.
В её доме никогда не собиралось так много людей, таких шумных застолий она не знала, и эта пёстрая домашняя жизнь казалась ей чужой.
Двоюродная сестра по матери заметила её замешательство и попросила дочку позвать гостью. Девочка звонко крикнула:
— Шанхайская тётушка, садитесь скорее, мы вот-вот начнём ужин!
Цзун Ин опомнилась, подошла к небольшой софе у западной стены и пригласила двух пожилых женщин занять места.
За ужином бабушка стала естественным центром внимания. Кое-кто пытался расспросить и Цзун Ин, но её замкнутость бросалась в глаза, поэтому расспросы вскоре прекратились.
Трапеза завершилась в тёплой, дружеской атмосфере, а когда взглянули на часы, было уже около десяти.
Обычно в это время старики уже давно отдыхали, но сегодняшний вечер оказался особенным. Две пожилые женщины всё ещё не чувствовали усталости, и вся семья осталась рядом. Разрезали арбуз, подали прохладные напитки, включили телевизор.
Цзун Ин посидела немного в углу, но от неустанного гудения вентилятора у неё начала болеть голова. Двоюродная сестра по матери заметила лёгкую морщинку на её лбу и спросила:
— Тебе душно? — А затем предложила: — Хочешь выйти на балкон подышать?
Цзун Ин молча кивнула. Сестра тут же поднялась и повела её на южную лоджию.
Открыв окно, она сказала:
— Кондиционер весь вечер работает, а запах от готовки так и не выветрился. Неприятно, конечно.
Цзун Ин не стала отвечать. Достав из кармана пачку сигарет, она спросила:
— Здесь можно курить?
— А? — сестра чуть удивилась, но сразу кивнула: — Конечно, кури. Считай, что ты дома.
Цзун Ин встала у окна, прикурила и сквозь лёгкую завесу дыма взглянула наружу — тысячи огоньков мерцали, словно разбросанные по небу звёзды.
«Как же это прекрасно», — подумала она.
Она механически достала телефон и взглянула на экран. 22:06. Уже перевалило за десять вечера, но всё было по-прежнему тихо.
Двоюродная сестра заметила её нетерпение, а увидев, что она снова и снова смотрит на часы, решила, будто Цзун Ин торопится обратно в Шанхай:
— Останьтесь в Нанкине на ночь, — предложила она мягко.
— Да… — рассеянно ответила Цзун Ин.
Она разблокировала телефон, открыла поисковую строку и после короткой паузы набрала: «Хроника Шанхайской войны».
«21 августа — враг получил подкрепления, завязались ожесточённые бои, наступило затяжное противостояние.
22 августа — у причала Хуэйшань наши войска продолжили наступление на обоих флангах: на востоке вышли к улице Яншупу, на западе — к реке Хэнбан.
23 августа — японские самолёты бомбили торговый дом «Сяньши», более восьмисот убитых и раненых.
28 августа — под Лодянем войска сражались с противником больше десяти дней, понеся тяжёлые потери; посёлок пал.
1 сентября — в Шанхай вошли японские 12-я, 18-я, 21-я, 22-я и 36-я бригады… Университет Тунцзи разрушен».
Короткие строки, отмечающие важнейшие вехи войны, словно пунктиры показывали её ход, но за ними невозможно было различить частные судьбы, чьи жизни рушились в те самые дни.
Она почти решилась набрать три слова, от которых раньше отказывалась, когда вдруг экран мигнул уведомлением: «Дин-дон» — пришло сообщение о списании средств.
Цзун Ин тут же раскрыла его. Покупка была совершена в Нанкине, в аптеке «Байсян».
Она нахмурилась. В памяти всплыл белый щит с зелёной надписью. Резко обернувшись к сестре, она спросила:
— У вас возле комплекса есть аптека «Байсян»? Это сеть или единственная точка?
