«Нельзя входить?»
Грэйт молча отдёрнул ногу.
Он прекрасно знал, что такое металлургическое производство. В прошлом, ещё на стажировке, ему доводилось бывать на экскурсиях в настоящих сталелитейных гигантах. И там — каждый шаг строго по траектории за гидом. Там слышались фразы вроде:
«Температура расплавленной стали под вами — 1650 градусов», «Этот ковш весит 140 тонн, плюс 260 тонн жидкого металла внутри», «Из этой трубы при неправильной подаче струя уже убивала людей»…
Что значит «не шагать лишнего шага» и «не произносить ни слова» — он знал на собственной шкуре.
Пусть перед ним и не передовая человеческая сталеплавильня, а «всего лишь» гномья кузня — но суть та же. Да, там внутри суетились трое-четверо гномов… Но Грэйт понимал: то, что можно им, вовсе не значит, что можно ему.
Если вдруг рванёт, и тысячеградусная лава хлынет наружу — никакие «магические доспехи» не спасут.
Жизнь-то своя!
Он тут же остановился у самого порога. Когда маг Данфрис вознамерился спорить с бородатым гномом у входа, Грэйт даже потянул его за край мантии.
Гном тем временем высоко поднял голову и, выкрикнув:
— «Ждите снаружи! Всё будет готово!» — отстучал что-то особенным молоточком по камню у двери. Стук был глухой, ритмичный.
И тотчас во всей кузнечной зоне понеслись ответные звуки.
— Бом-бом! … Бом-бом! Бооом… бооом… боом!
Сначала всё грохотало, как и прежде — молоты, крики, звон наковален…
Второй стук — и гул начал стихать. Третий — и по всей горной кузне наступила почти полная тишина. Только свист сквозняка и редкие хлопки лавы, да чьи-то торопливые шаги.
Гномы выходили из мастерских. Они стряхивали с себя пыль, вытирали руки, поправляли рабочие юбки, и… становились в строй. Целыми рядами, от мифрилового цеха до главных врат, выстраивались на колени и начинали молиться.
Маг Данфрис тут же затащил Грэйта в нишу в скале, откуда было всё видно, но они сами были вне поля зрения. Даже Бернард — и тот юркнул за ними.
Все гномы в унисон склонились:
— «О, наш великий Отец…»
А?.. Это что, молитвенное время? — Грэйт осторожно вытянул голову из-за спины мага, потом втянул её обратно. Потом снова выглянул — только одним глазом. В зале звучала мощная, нарастающая волна голосов, и… топот молотов.
— Бам-бам-бам-бам… Бам-бам-бам-бам…
Вот почему тут весь пол в ямах — если они по несколько раз в день молотами долбят в камень, разве он выживет? — мелькнуло у Грэйта.
И тут… огонь в мифриловом бассейне вспыхнул в два раза ярче, пламя взвилось вверх. Одинокий старый гном у кромки огненного озера резко нагнулся, схватил что-то железными клещами — и искры брызнули в стороны, когда он понёс это прочь.
А из-за огненного бассейна донёсся другой голос. Слабый, хриплый, но удивительно чистый и мощный:
— «О, наш великий Отец…»
Голос был такой, что от него по спине бежали мурашки. Не от силы, а от… глубины. От звенящей внутренней тишины, которая в нём звучала.
Грэйт стоял, не двигаясь. Голоса сливались, наполняли пещеру, нарастали… И вдруг — ослепительная вспышка.
Даже лава и огонь потеряли на её фоне цвет.
Что это?..
Зрение залило белым. Свет метался, искрил, плясал. У Грэйта перед глазами мгновенно вспыхнули знакомые ассоциации: электросварка, защитные очки, электроофтальмия…
Он инстинктивно зажмурился. Вспышки шли одна за другой, каждая словно прожигала глаза. И лишь спустя долгое время молитва стихла. Слышались только шаги, уходящие обратно в мастерские.
Бородатый гном, что стоял у входа, вернулся, неся деревянный поднос. На нём лежало пять крошечных кусочков металла, сверкавших как, капли ртути:
— «Сегодняшний мифрил. Забирайте!»
Поднос почти ткнули в бедро Данфрису. Тот судорожно подхватил его, чуть не выронив, и поспешил в соседнюю комнату. Взвешивание, учёт, подписи — только после этого маленькие кусочки были запечатаны в медный ящичек.
— Вот это — мифрил, — сказал маг, пожав плечами. — Столько шума… ради браслета. И то — не на крупную руку.
— В прошлом году магистр Мендро с войны вернулся. Хотел восстановить свой посох Светозарности… Унёс месячную норму за раз. Всё равно не хватило.
Он ещё не договорил, как в коридоре снова зашагали тяжёлые ноги. Данфрис мгновенно отложил ящичек, встал прямо и низко поклонился:
— Мастер Таберт, благодарю за труд.
Ответа не последовало. Грэйт тоже поклонился, и взглянул исподтишка…
К гному с длинной косой и седой бородой, свисавшей до пояса, тянулись со всех сторон — его несли на руках.
Точнее, поддерживали: старик еле держался, руки висели на плечах спутников, голова опущена. В отблесках пламени было видно: его кожа — вялая, безжизненная, словно под ней нет мышц. По вискам и по кончикам бороды капала испарина, и за ним на камне оставался влажный след.
Это он… создавал мифрил? Это было… божественное вмешательство? Или какое-то особое заклинание? Неужели это так выматывает?
Он вспомнил, как его наставник или даже лысый архисвященник применяли чудеса — да, они уставали, но не до такой степени!
И тут старик закашлялся.
Кашель был резкий, с хрипами и мокротой. Грэйт рефлекторно шагнул вперёд — хотел помочь, заговорить — и тут…
Все гномы вытянули молоты, направив их на старика. Грэйт замер:
— «Эй-эй! Спокойно! Говорить же можно без насилия!»
Но… молоты не ударили. Они вспыхнули белым светом. Один за другим, эти лучи света прошли по телу старика, как очистительные волны. Через несколько мгновений он расправил плечи, шагнул сам — и пошёл, всё ещё тяжело, но без поддержки.
Грэйт смотрел ему вслед от дверей, а когда шаги стихли, Данфрис тихо проговорил:
— Этому мастеру 352 года… Он — вождь этих гномов. И единственный здесь — жрец 13-го уровня. Только он способен совершать обряд божественной ковки мифрила.
— Если хочешь увеличить производство — тебе придётся с ним говорить. В трактире.
Грэйт побледнел:
— В трактире? То есть… пить с ним? Его лицо сморщилось, будто он только что проглотил дольку самого кислого лимона.
