Маркус Брейно был крайне раздражён.
Он служил ночным стражем Церкви Владыки Света — а это означало, что его работа заключалась в том, чтобы действовать в тени, исполняя поручения, которые были слишком грязными или неудобными для святого ордена.
К примеру: устранить одного излишне вольнодумного феодала; тайком обыскать особняк знати в поисках магических артефактов; проследить за подозрительным торговцем, замешанным в перевозке запрещённых предметов…
Разумеется, «приличные люди в ночные стражи не идут». За исключением тех, кто свято верил до потери рассудка, или обладал особенными… наклонностями, подавляющее большинство ночных стражей набиралось из весьма специфических источников. Сам Маркус, к примеру, был найден в одном из притонов — точнее, в логове воров, которое вычистили инквизиторы. Он тогда был ещё подростком.
С такой биографией не стоит рассчитывать на тёплые места. Вот и сейчас его отправили за море, в земли еретиков, прямо в логово дьяволов, чтобы выяснить тайну некоего «дыхания дракона».
Как такое возможно — чтобы маг всего первого уровня смог использовать дыхание дракона? Что это — древний артефакт? Благословение дракона? Или, быть может, целое гнездо под контролем?
Высшее руководство инквизиции постановило: выяснить, в чём дело. И, если повезёт, забрать артефакт.
Так он и оказался тут. С начала той великой битвы прошло уже больше полугода, а у него — только смутный слух и никаких зацепок.
И что особенно бесило — это то, что за эти полгода никто так и не узнал имя того мага! А ведь искали не где-то в лесной глуши, а в городе! Кто так работает, а?
А потом ещё и корабль его потонул. Потонул! Все вещи, снаряжение, люди — всё пропало. Пришлось отсиживаться на городской точке, маскируясь под мелкого работничка, чтобы хоть как-то прокормиться.
Но на этом беды не закончились: когда он бежал с тонущего корабля, его задела чёрная тень. С тех пор правая нога будто проклята — дёргает, ноет, не даёт покоя ни днём, ни ночью.
Маркус сжал в зубах полотенце и вылил святую воду на обожжённое бедро. Вся его мускулатура вздрогнула от боли, пот градом катился по шее, по рукам, по ногам. Там, где святая вода касалась кожи, раздавался зловещий шипящий звук, а золотое сияние мгновенно поглощалось клубами чёрного дыма. Тьма словно не уменьшилась, а рана на бедре — как была страшной, так и осталась.
Хозяин таверны склонился рядом, вглядываясь. Когда золотое свечение исчезло окончательно, он выдохнул, только тогда осознав, что всё это время не дышал. Похлопал Маркуса по плечу и вполголоса сказал:
— Эти дни просто отдохни. Я разузнаю, где живёт этот Грэйт Нордмарк и где его легче всего достать. Когда всё будет готово — тогда и действуешь.
— Угу… — Маркус попытался приподняться, но от боли его скрутило, и он бессильно откинулся назад. — Надеюсь, ты справишься…
— Всё во имя Владыки Света.
— Во имя Владыки Света…
Двадцать лет затаившийся шпион и спешно заброшенный агент произнесли молитву в унисон.
На следующий день хозяин таверны отправился собирать информацию. За два десятилетия тихой жизни в городе у него накопилось немало полезных связей, и очень скоро он узнал несколько полезных фактов:
— Грэйт Нордмарк? Он мне подагру вылечил! — воскликнул знакомый рыбак с пристани.
— Грэйт Нордмарк… Знакомое имя… А! Он в начале года статью в «Аркане» публиковал! — вспомнил маг, который уже восемь лет ел в их таверне.
— Грэйт Нордмарк? Сейчас в «Громовом Роге» работает. Где? Да на вершине, конечно! Эй, а зачем ты его спрашиваешь? — удивился ассистент из Академии Бриджа.
Но и это было не всё — хозяин активировал всех прочих «спящих», внедрённых в город церковных агентов. Один из них, торговец жареной рыбкой у вокзала, целыми днями следил за тем, когда Грэйт спускается в город…
Грэйт, разумеется, ни о чём не подозревал. В день конференции он спокойно гулял по территории Академии. До начала собрания оставалось ещё пара часов — можно было пройтись и поискать новые образцы плесени. Вон, под тем деревом — зелёные пятна, не похоже на мох, надо соскрести… Там, под отвалившейся штукатуркой — какая-то сине-зелёная субстанция, тоже пригодится…
— Господин! Сколько вам нарезать голубого сыра?
— А?.. — Грэйт замешкался. Чёрт, это же сыр, а не плесень. Хотя… вроде бы плесень. Разве не плесневые культуры делают эту голубую сеточку?.. В предыдущем мире он читал, что в таком сыре и правда плесень, только пенциллина в ней почти нет… Тем не менее, он достал кошелёк:
— Дайте фунт! Нет, лучше два!
— Грэйт, ты ещё не поел?! — сзади крикнул кто-то знакомый.
Он обернулся — к нему шли его вчерашние знакомые. Антони Валентий, солнечно улыбающийся под всполохами своих золотистых волос, замахал рукой:
— Жуй быстрее, потом вместе пойдём! Надо занять хорошие места! Говорят, сегодня будет сам легендарный архимаг!
Человек семь-восемь окружили Грэйта, он поспешно спрятал сыр в пространственную сумку и влился в толпу. Антони тут же подтолкнул его к середине компании:
— Пошли с нами! Где ты утром шатался? Кстати, наставник с тобой пришёл? Нет? Тогда держись с нами — иначе не попадёшь внутрь. Вчера такой кавардак был, мы даже не успели тебя расспросить, чем сейчас занимаешься…
Грэйт огляделся. Из всей компании пятеро работали на вершине: по одному из каждой школы — пластики, иллюзии, трансмутации, защиты и чар. Все — из первой волны принятых. Хотя места у них не самые престижные — в основном в вспомогательных башнях, — но всё равно это был знак успеха.
Однако именно сейчас они шли, обступив с обеих сторон… не кого-то из первых, а их товарища, поступившего во вторую волну. Просто потому что он стал ассистентом.
Он с невозмутимым видом, но с лёгким намёком на заговорщицкий тон, повёл всех к боковому входу в главный зал:
— Идём-идём! Это проход для персонала! Вам повезло, что я тут — билет на конференцию вообще нереально достать. Если только наставник пригласил… а у вас, я так понял, нет, да? В общем, если по-честному, только на вечерние секции пускают. А самые крутые маги выступают с утра — к тому моменту вы уже опоздаете!
— Нам, ассистентам, повезло — мы на площадке помогаем, и когда начнётся, можно тихонько подслушать. Только за мной держитесь, не разбредайтесь!
Ассистент бодро вёл их за собой, обогнув главный вход. Боковая дверь, куда он свернул, действительно предназначалась для персонала — снаружи не было ни табличек, ни охраны. Он приложил к замочной скважине какой-то жетон, и створки беззвучно открылись.
— Быстро, по одному, — шепнул он. — Тут есть внутренний коридор, из него — проход прямо к балкону. Оттуда слышно всё, видно — чуть хуже, но на задних рядах в зале вы и того не добьётесь.
Внутри царил полумрак. Лишь вдалеке, за приоткрытой портьерой, сиял зал, наполненный светом и магическим гулом. Толпа магов — от учеников в скромных мантиях до пожилых архимагов в вышитых одеяниях — уже начинала заполнять места. Голоса сливались в шёпот, обрывки заклинаний и щёлканье магических устройств.
— Ого, это и есть Зал Мудрецов? — прошептал кто-то из группы. — Я видел его только на иллюстрациях…
— Ага, — кивнул другой. — Говорят, маги прошлого века тут устраивали дуэли за теоремы.
Грэйт слушал вполуха. Он старался идти последним — не по паранойе, а просто потому, что хотел осмотреться. На стенах — латунные барельефы с изображениями арканистов, в воздухе — лёгкий аромат старой бумаги и чего-то… пыльно-магического. В нишах, украшенных голубыми кристаллами, пульсировали заклинания наблюдения и защиты.
Они поднялись на балкон, обогнули ряды сидений, и наконец нашли себе уголок у самой стены, откуда было видно половину зала. Ассистент удовлетворённо кивнул:
— Ну вот. До начала минут десять. Только тихо себя ведите! Если кто-то спросит — я вас провожу как помощников, поняли?
Он ушёл к выходу, а Грэйт, устроившись на скромной деревянной скамье, наконец-то позволил себе расслабиться. Отчёт по патогенам — завершён. Грибки на эксперименты собраны. Сироп с антибактериальной активностью на подходе. Можно было на несколько часов позволить себе побыть просто слушателем.
И… может быть, даже немного — восхититься. Потому что то, что происходило здесь — было настоящей магией. Не огненные шары и молнии, не парады силы, а интеллект, теория, познание. Здесь и сейчас начиналась конференция, где магия встречалась с наукой. А это было гораздо ближе к тому, во что верил он сам.
