— Малыш Грэйт?..
Молодой мужчина в оцепенении поднял голову, уставился на него. У Чжоу не стал терять ни секунды — бросился к раненому. Он быстро окинул взглядом всё вокруг:
Ни стола.
Ни носилок.
Ни одного более-менее подходящего возвышения, что сгодилось бы за операционный стол…
Придётся лечить мёртвую лошадь, как живую! — У Чжоу сжал зубы. Для хирурга всё, что ниже пояса — уже грязная зона. Оперировать на коленях — значит напрочь нарушить все правила асептики. Но… в такой-то обстановке — плевать на стерильность! Сейчас главное — вытащить человека с того света!
Одновременно осматривая, он начал отдавать приказы:
— Ты! Сюда! Дави вот тут, на руку! Сильно! Не отпускай, понял? Да, вот здесь, на ноге — как я прижал. Дави, говорю! Ещё сильнее! Ты! Жми сюда! А ты — снимай с него одежду!
— Не снимается…
— Тогда рви! Или режь!
Аура заведующего отделением экстренной помощи моментально окутала всё пространство — не было человека, который осмелился бы перечить. Три-четыре добровольца носились, как ошпаренные. Кто прижимал раны, кто стаскивал одежду, кто ставил кипятить воду. Один, что бегал с котелком, мчался туда-сюда как белка в колесе — даже не успевал перекинуться словом с соседями.
Даже юного священника У Чжоу впряг — тот левой рукой давил плечевую артерию, правой — заднюю большеберцовую. Вся поза была такая неестественная, что тот весь скрючился, припал на колени, извиваясь, словно пытался изобразить сложный иероглиф.
Никто не знал, правда ли этот человек врач. Но в минуту отчаяния, стоит одному заговорить уверенно — остальные почти на инстинктах подчиняются.
Словно в водовороте — ты тонешь, и хватаешься за любую соломинку.
У Чжоу не сводил глаз с раненого, при этом продолжал отдавать указания. Он опустился на колени, правая рука легла на шею пострадавшего — сдерживая дыхание, он сосчитал удары пульса:
Сердцебиение ещё стабильное. Меньше ста… Нет, погодите, становится быстрее! Может быть, массивное кровотечение! Сонная артерия бьётся слабо, лицо побледнело, кожа в испарине, дыхание поверхностное и частое…
Один за другим симптомы пронеслись в голове — каждый сам по себе уже тревожный. Давление? Неизвестно. Ни одного чёртова тонометра!
Придётся довериться глазу.
Но у Чжоу таких вызовов — за годы в неотложке — было не счесть. Он и в «скорой» выезжал не раз. Одного взгляда хватило, чтобы понять — случай тяжёлый. По всем признакам — геморрагический шок уже не за горами.
На полу валялась изрезанная броня. Рубашка разодрана — и в разрезе зияла ужасная рана. Почти двадцать сантиметров — от правого подреберья наискось вниз до левого паха!
Кровь текла ручьями. Одного взгляда хватило — у Чжоу волосы встали дыбом. Давление взвилось вверх, как ракета.
Чёрт возьми!
При таком кровотечении — либо артерия, либо что-то из печени, селезёнки, почек!
Он нащупал за поясом нож. Лезвие сверкнуло в руке, У Чжоу поднял его — взгляд уже уперся в живот.
Спасибо небесам — у раненого виднелись кубики пресса! Это значило, что анатомия — знакомая. Прямые мышцы живота, их обволакивает фасция, если резать по ней — можно минимизировать повреждения нервов и сосудов…
Пусть в этом мире и правит магия, хорошо хоть, что строение тела осталось прежним!
Задержав дыхание, он провёл разрез вдоль правой прямой мышцы живота. Времени на аккуратность не было, ассистентов не было, о послойном рассечении можно забыть — нож одним махом прошёл сквозь переднюю фасцию, мышцу и заднюю фасцию. Рана раскрылась ещё на десять сантиметров. Изнутри хлынула густая тёмно-красная кровь.
— Ты что творишь?! — закричал юный священник со стороны, сдавленным, сорванным голосом.
Не только закричал — он бросился вперёд, раскинул руки и закрыл рану собой. Лицо искаженное решимостью, каждая веснушка кричала: «Прежде чем тронешь его — убей меня!»
У Чжоу: «……»
Вот почему родственникам нельзя быть в операционной! Увидят скальпель — и сразу грудью на амбразуру!
Он даже не стал тратить время на язвительность — одним движением оттолкнул священника за плечо:
— Кто разрешил тебе отпускать? Жми, живо! Если отпустишь — он истечёт кровью и умрёт!
— Но ты же…
— Я спасаю ему жизнь! Кровь — внутри живота! Мне надо её остановить! УБЕРИСЬ!!!
— Хо-орошо…
Священник сжался обратно, занял прежнюю позу, шея вытянута, глаза — на животе. У Чжоу мельком глянул — тот всё ещё жмёт правильно — и снова сосредоточился.
Он развернул нож, отодвинул мышцу и заглянул внутрь.
— Это что?
— Печень, — ответил У Чжоу, не поднимая головы.
— А, печень, понятно…
Священник продолжал пялиться, бормоча под нос. У Чжоу уже не было сил его отчитывать — в такой «стерильности» как сейчас, лишь бы тот не залил рану слюной — и то слава Богу. Главное сейчас — печень.
Он сразу её увидел. Слава всем Богам — органы на месте, строение не изменилось. Люди в этом магическом мире не обзавелись третьим желудочком для манны.
Левая доля… правая доля…
— АААА, столько крови!!!
— ЗАТКНИСЬ!
Между правыми долями зиял рваный разрез. Из него бил алый, яркий, артериальный поток!
Он не ошибся. Это печень, и она кровоточит!
Разрыв паренхимы печени. На глаз — минимум сантиметр вглубь. Сильное, пульсирующее кровотечение…
Третья степень. Не самая страшная, но, но…
— Спаси его… пожалуйста… — голос священника стал дрожащим, рвался на обрывки, — с-с-спаси…
Конечно спасу! Только как? В отделении — с аппаратами, кровью, инструментами — это пустяк. Но тут, на пустыре, без всего?!
Сердце У Чжоу стучало так, будто грудная клетка вот-вот треснет. Он наклонился, левой рукой оттянул брюшную стенку, правой — проник внутрь. Приподнял печень, сдвинул желудок, отодвинул кишки…
— Ты… ты что там делаешь?..
Священник дрожал как осиновый лист. Но продолжал смотреть.
За его храбрость У Чжоу даже объяснил:
— Проверяю, нет ли других кровотечений. Так… желчный пузырь в порядке. Селезёнка — тоже. Почки… они глубже, но… да, похоже, без разрывов! Отлично!
— А… дальше?
Дальше?
Дальше — настоящее испытание.
За десятки лет в профессии он делал это всего дважды. И даже в их огромной больнице оснащённой современной медицинской техникой — тех, кто осмелился бы осуществить эту манипуляцию, можно было пересчитать по пальцам.
Будды, даосы, христиане — кто угодно в этом мире, только пусть с телом всё будет в порядке!
Он глубоко вдохнул. И — аккуратно — зажал печёночные ворота.
— Ого! Кровь остановилась! Ты остановил кровь! — завопил священник от радости. Из раны кровь перестала хлестать — сначала поток ослаб, стал каплями, потом вовсе превратился в едва заметную сочащуюся влагу. Эффект был виден невооружённым глазом.
