Когда на следующий день Грэйт вернулся домой после ещё одного дня изнурительного переписывания книг, у его двери уже толпились гости. Те же двое рыцарей — Флин и Сирро — стояли, как и договаривались, с ещё одним бородатым, с виду уставшим мужчиной, очевидно, тем самым пациентом. Однако в этот раз компанию им составлял ещё один «гость» — куда более неожиданного сорта.
Грэйт даже не успел подойти, как увидел сверкающую на солнце лысину. Так блестеть могла только одна голова во всём городе.
— Ваше Преосвященство?..
— О, Грэйтик! Вернулся! — бодро замахал рукой лысый архисвященник, и с таким же энтузиазмом вытащил из-за спин рыцарей того самого бородача: — Ты ведь собираешься его лечить, да?
Грэйт поморщился. Было бы неплохо сначала узнать, что именно он должен лечить…
Он подошёл, поздоровался с рыцарями и бросил взгляд на пациента. В тот же миг в нос ударил знакомый запах — крепкий, терпкий, раздражающий.
— Вы… курите? — удивился он. — Здесь есть табак?..
Размышления полетели вихрем. Раз есть табак, значит, мореплавание пошло в гору? А значит, где-то в этом мире могли быть уже кофе, какао, картофель, кукуруза, каучук, хинин, кокаин — чёрт, всё пошло по спирали…
Он тряхнул головой, прогоняя ненужные мысли, и распахнул дверь, приглашая всех внутрь.
Главный архисвященник не церемонясь — вошёл первым, как к себе домой. За ним потянулись трое рыцарей, загромождая крошечную комнату так, что даже воздух стал тяжелее. Всего двадцать метров площади, а теперь тут пятеро мужчин — трое из которых рыцари, четвёртый выглядит ещё тяжелее.
В доме были только две табуретки, одна из которых оказалась с переломанной ножкой. Грэйт с большой готовностью уступил целую табуретку своему пациенту, а сам сел на шаткую. Он предложил остальным располагаться, где кому будет удобно. Кто-то выбрал кровать, кто-то примостился у стены.
— Сэр Барон? — уточнил он, взглянув на бородача.
— Да, это я.
— Порезали руку три года назад. Сейчас что чувствуете?
— Правая кисть… тянет, не могу согнуть внутрь.
Несмотря на внешнюю усталость, в мужчине ощущался непоколебимый боевой дух. Его левая рука выглядела сильной, бицепс выделялся на фоне остального тела. Однако в правой руке чувствовалась слабость мышц. Но, несмотря на это, он сохранял свою форму. Его глаза казались тусклыми, пока он не поднимал взгляд. В этот момент в них загорался слабый огонёк.
Хороший знак, — подумал Грэйт. — Мотивация на восстановление есть. Значит, есть шанс.
— Можно осмотреть руку?
Тот молча протянул ладонь. На запястье был грубый, вздувшийся рубец, тянущийся вдоль пульса. Лысый архисвященник тут же полез со своими комментариями, но Грэйт его опередил:
— Согнуть внутрь не можете. А наружу — можете?
— Да. А как вы…
Он повернулся к рыцарям с немым вопросом, но те хором замотали головами:
— Мы не говорили!
— Глаза-то у меня есть, — фыркнул Грэйт. — Рана изнутри. Наружная сторона сухожилий не затронута, вот и работает.
— А-а… — архисвященник замер. — Тогда чего же я не смог вылечить?
— Потому что не всё лечится одной молитвой!
Грэйт едва сдерживался. В помещении было слишком тесно, а архисвященник задавал по пять вопросов после каждого движения его руки.
Он попытался сосредоточиться. Пациент сидел тихо. Остальные — затаили дыхание. Он начал:
— Согнуть руку. Выпрямить. Повернуть наружу. Вовнутрь. Сжать кулак. Разжать. Повернуть ладонь вверх. Вниз. Большой палец. Указательный. Средний…
Каждое движение фиксировалось, оценивалось, анализировалось. Архисвященник всё так же крутился у него над ухом:
— А это зачем? А как ты понял? А результат какой?
Наконец, Грэйт хлопнул по столу:
— Хватит! Я потом объясню, ладно?!
Он встал, сверкая глазами, и на какой-то миг даже архисвященник поперхнулся от удивления.
— А… ага…
Тот тихо отошёл.
Барон поднял голову. Посмотрел на свою руку, на Грэйта. Потом тихо спросил:
— Можно вылечить?..
Грэйт посмотрел ему прямо в глаза. — Да, — ответил он. — Можно.
