Дзынь!
За дверью раздался лёгкий, звонкий звук — будто что-то упало. Следом посыпались грохот, стук, звон, шорох — будто в панике опрокинули целую полку с посудой.
Только спустя несколько мгновений скрипнула дверь и слегка приоткрылась. На пороге, осторожно ступив через порог, показалась женщина средних лет. Она с удивлением уставилась на Грэйта — а он замер, не в силах оторвать взгляда от её лица.
Такая же, и не такая. Худощавая, с прядями серебра в тёмных волосах. В памяти она осталась моложе, бодрее — и всё же, в этой усталой женщине с красными руками он сразу узнал тётю Эйлин. Женщина тоже смотрела на него — долго, молча — а потом, словно очнувшись, воскликнула:
— Ну зачем ты тащил с собой еду?! Проходи же, проходи, садись! …Рэймон! Ну ты хоть бы остановил его!
Она уже шагнула за порог, будто собираясь обнять, но вдруг одёрнула себя. Руки автоматически вытерлись о фартук — раз, ещё раз. И только тогда, с дрожью в голосе, прошептала:
— Грэйт… ты правда вернулся?
— Тётя Эйлин!
Грэйт бросился вперёд. Одной рукой всё ещё прижимал огромный бумажный пакет с хлебом, а второй — крепко взял её за ладонь. Та же шершавая кожа, та же сухость — совсем как тогда, четыре года назад. Он ни на секунду не колебался. В его руке вспыхнул мягкий белый свет, и ладонь женщины медленно начала меняться: грубая стала гладкой, треснувшая — мягкой и целой.
Эйлин с изумлением смотрела на него. Слёзы медленно заполнили глаза.
— Ты всё такой же… — прошептала она.
В этот миг Грэйт словно вновь оказался в том утре — в первый день, когда отправился учиться в магическую башню, и перед уходом вылечил ей трещины на пальцах.
Прошло четыре года. Он вырос, стал магом шестого уровня, обошёл полмира…
Но смотрел на неё так же, как тогда: с теплом ребёнка, для которого она — семья.
— Тётя, я хочу пить! Дай воды! — вдруг заявил он, с абсолютно детским нахальством, и сунул ей в руки тяжёлый пакет с хлебом.
Эйлин спешно подхватила, кивнула, побежала в дом, но обернулась на полпути:
— А это кто с тобой, девочка? Подруга?
— Это Сайрила, моя подруга, — с улыбкой ответил он. — Мы вместе приехали. Она — очень близкий мне человек. Сайрила, это тётя Эйлин. Она вместе с дядей Кареном заботилась обо мне, когда умер мой отец.
Сайрила подошла, светло улыбнулась и протянула руку:
— Очень приятно познакомиться. Я — Сайрила Мунлайт Флэйс.
Эйлин растерялась. Серебряные волосы, изящное лицо, благородная осанка, необычное имя — всё в этой девушке кричало о знатности. И вот она, с изысканной вежливостью, протягивает руку простой женщине с натруженными ладонями…
Что говорить? Как вести себя? Не осудит ли она… не отвернётся ли сам Грэйт, если вдруг…
Но девушка уже нежно коснулась её ладони — и отпустила. Всё было просто. Искренне.
Внутри — беспорядок. У двери валялся перевёрнутый таз, а рядом — осколки посуды. Очевидно, тётя Эйлин спешила, услышав голос за дверью, и в панике всё уронила.
Она вспыхнула от стыда. Металась по дому — убирала черепки, вытирала табуретки, искала тряпку… Всё вперемешку: радость, волнение, растерянность. Наконец, не выдержав, закричала:
— Айвель! Помоги мне! Айвель, где ты там?
— Сейчас иду…
Из-за занавески показалась девочка — тихая, хрупкая, с бледным лицом и тусклыми волосами. Она выглядела на десять лет, а ростом была едва ли на восемь.
Посмотрела на Грэйта, приоткрыла губы… хотела что-то сказать — но голос был слишком тих.
Не помнит меня, — с нежной усмешкой подумал он. Впрочем, и я в детстве часто забывал дальних родственников.
Айвель молча присела на корточки и стала помогать матери. Грэйт тут же шагнул вперёд:
— Тётя, не надо! — Одно взмах — и заклинание чистоты развеяло осколки, собрав посуду в первозданном виде. Ещё взмах — и вся мебель засияла чистотой.
— Вот так лучше. А где остальные? Только Айвель дома? А Эдвард? А Дэвид?
— Эдвард теперь в городской страже — на тренировке, наверное… А Дэвид — подмастерьем, вернётся вечером… — Эйлин всё ещё глядела на чистый пол с изумлением. — Что тебе налить? Сладкой воды?
— Просто воды, — с улыбкой отказался он и, опустившись на корточки перед Айвель, заглянул ей в глаза. — Айвель, помнишь меня?
Та смотрела широко раскрытыми глазами — на него, на магию, на всё. Неуверенно покачала головой. Тут же — шлёп! — ладонь матери оказалась у неё на макушке:
— Невежливая! Это же твой брат Грэйт! Забыла?
— Ой, тётя, она же ещё совсем маленькая! — засмеялся он. Из сумки достал леденец и протянул девочке. Незаметно оглядел её: кожа — бледная, но не синюшная; щеки — не отёчные; губы — чуть побледневшие, но без цианоза. Хорошо. Пока — нет критики.
— Айвель, ты не помнишь? Ты ведь давала мне конфетку когда-то. Ну, хочешь, теперь я тебе фокус покажу?
Он щёлкнул пальцами. Перед ними всплыло облачное зеркало — артефакт, показывающий жизненные показатели. На его поверхности затанцевали тонкие линии пульса и дыхания.
— Вау…
Айвель тихо ахнула. Глаза сияли. Конфета так и осталась в ладошке — она даже не подумала положить её в рот.
Тётя Эйлин замялась:
— Грэйт… ну зачем же ты… магией перед ней…
— Тихо, — прошептал он.
Он не играл. Он всматривался в линии на облачном экране. Сканировал каждый пик сердечного ритма. И малейшее отклонение, малейший сбой мог стать для него тревогой.
На его лице — ни тени улыбки. Только сосредоточенность. И в этот миг он был не племянником, не вернувшимся домой мальчишкой. А магом. Целителем. Профессионалом, за спиной которого — сотни спасённых. Тётя Эйлин смотрела на него… и, впервые, видела перед собой не только родного ребёнка, а великого, взрослого мага.
