Белое сияние струилось с кончиков пальцев.
Разорванное сухожилие дернулось, вытянулось вперёд на крошечный отрезок, словно само пыталось срастись. Грэйт не сводил глаз, воодушевлённый.
Ведь сшивание — самая сложная часть операции на сухожилии. Стоит взять чуть реже, чуть гуще, потянуть чуть сильнее или чуть слабее — и всё, восстановление под угрозой.
А если говорить по науке — нужны швы 4-0, 5-0, а лучше 10-0, с нужным натяжением;
игла диаметром 100 микрон, с остриём точно под 23 градуса — ни меньше, ни больше;
игольное тело — идеальная дуга, с поперечным сечением в виде квадрата, чтобы держалось в иглодержателе;
а ещё — сталь с упругостью, прочностью, без деформаций…
…о чём тут говорить. С нынешним уровнем технологий этого мира — лет десять, если не двадцать, таких игл им не видать.
Но сейчас есть заклинание лечения!
Не нужно больше крохотным шовчиком тянуть виноградную кожицу или сшивать капилляры через увеличительное стекло.
Всё, что он тренировался годами — на апельсинах, помидорах, и даже кишках резиновых кукол — теперь в прошлом.
Но как же это приятно!
Под сиянием магии сухожилие медленно срасталось — волокно за волокном.
Одна нить. Другая. Ещё…
И вдруг — остановилось.
Что?!
Энергии не хватило?
В тренировках на свиньях и овцах всё срасталось играючи… Почему сейчас не идёт?
Грэйт сделал паузу и прикинул: наверное, у рыцарей организмы покрепче, и энергии на восстановление нужно больше.
Ладно, ещё раз!
Белый свет снова окутал рану. Сухожилие задвигалось… и опять — встало.
Он попытался было применить заклинание в третий раз, но тут же почувствовал, как в висках застучало, в глазах потемнело. Симптомы понятны — духовная сила на нуле.
С тех пор как он стал учеником, он это ощущение знал: голова — как шарик, готовая лопнуть.
Вот она, жизнь мага-новичка: даже одну операцию не вытянуть в одиночку…
Грэйт без лишних слов метнул взгляд на другого хирурга.
Настало время главного ассистента!
И он не подвёл.
Тонкая, концентрированная нить света опустилась точно на край раны. Секунда — и сухожилие срослось без следа.
Грэйт поддел крючком, потянул, потом снова — на этот раз обе стороны тянулись ровно, мышцы удлинялись, сухожилие держалось прочно, крепко, ровно.
— Как? — раздался хор голосов.
Грэйт окинул шов оценивающим взглядом, потом поднял голову и улыбнулся:
— Всё отлично. Лейте святую воду — полностью, сверху вниз!
Хоть тут и нет физраствора, антибиотиков или гепариновой промывки — но святая вода сойдёт.
Когда с храмом работаешь, таких благ не жалко. Бочками поливают!
И вот серебристая вода струится по руке, стекает к полу. Грэйт проверяет сосуды, удостоверяется, что ничего не кровит, выпрямляется:
— Отлично. Операция прошла успешно. Все запомнили?
— НЕ-Е-Е-ЕТ! — слаженно, гордо и уверенно рявкнул зал.
По стенам, по скамейкам, по столам, на головах друг у друга — вся эта толпа зевак, как один.
— Не-а… — еле слышный шёпот у ассистентов. Врачи, священники и рыцари — отобранные, обученные — с поникшими головами.
— Я… крючок умею держать… — пробормотал кто-то из угла.
Грэйт закатил глаза.
Ах ты, гордость всей палаты, да? Держал крючок — и уже герой? Ну, жди, дам тебе как-нибудь штырь из грудины держать три часа — не дрогнуть и не вспотеть!
А напротив — настоятель с лицом, как у Рамы с палкой. Левый глаз — “Ты обещал!”, правый — “Научи всех!”
Грэйт еле сдержал смех. Молча бросил взгляд “Скоро-сделаю”, и продолжил:
— Крючки — отпустить. Все. И ты тоже. Да, да, отпускай… Отлично. Лечение — закрытие кожи.
Белый свет снова залил операционное поле. И вот — без единого шрама, без рубца, без крови, без намёка на вмешательство — рука гладкая, розовая. Только безволосая — волос-то сбрили — зато чистая как младенец.
Грэйт кивнул, удовлетворённо.
Вот она — магия!
Ни инфекций, ни отторжений, ни некроза — забудьте.
Он лично отпустил жгут, проверил кровоток…
Осталось “разбудить” пациента.
Нет — не анестезиолог!
— Снимите заклинание удержания! — приказал он.
Заклинание рассеялось, и Барон рыцарь сел. А потом… вскочил!
— Работает! — выкрикнул он, поворачивая запястье. Может двигать! Может напрягать!
— Я исцелён!! — рявкнул Барон.
В ту же секунду зал словно дрогнул. Потолок, кажется, зашевелился, сыпанула пыль…
И что самое страшное — Барон метнулся к нему с открытыми руками.
— Подожди! Подожди! Постой! Я должен… проверить… силу сгиба… мышц… — голос Грэйта таял, когда рыцарь схватил стол…
…и не смог его поднять.
(Ну да, он встроен в пол.)
Неловко.
Но Барон не смутился, а схватил операционный крючок, разогнул его — как проволоку.
— Эй! Это ж… мой…
Слишком поздно.
Они переглянулись. Барон — со счастливой, полной слёз рожей, Грэйт — с лицом хирурга, потерявшего дорогой инструмент.
А потом рыцарь обнял его так, что косточки хрустнули:
— Я исцелён! Я снова могу стрелять! Урааа!
Следующее, что почувствовал Грэйт — он летит.
— Подбросить!
— Ещё раз!
— Раз — два — три!
Барон, Флин, Сирро, и ещё десяток дружков с восторженными воплями подкидывали его вверх, снова и снова, как новорождённого.
— Пустите! Пустите! Тут инструменты! Тут швы! Спасите! ААА—
В Храме Войны, над сияющими стенами, долго не стихал голос несчастного Грэйта, которого буквально вознесли за его дело…
