Герцог Нилерланов сидел, сжимая виски от боли.
Девять миллионов золотых монет государственного долга!
И пусть не всё он покупал сам, но ведь в качестве крупнейшего землевладельца в регионе именно он стал зачинщиком и приобрёл облигаций на двести тысяч! Да и прочие — графы, виконты, мелкие лорды, рыцари… торговые гильдии, богачи, владельцы средних мастерских — все скинулись.
Половина покупала ради выгоды, половина — потому что это была распределённая повинность. Кто распоряжался, кто делил ношу? Конечно, либо лорды, либо сама Церковь.
— Господин герцог, председатель шерстяной гильдии, Кабир Луссен, просит аудиенции!
— Господин герцог, председатель льняной гильдии, Хоннасан Ят, просит аудиенции!
— Господин герцог, председатель ковровой гильдии… председатель мыловаренной гильдии… председатель сахарной гильдии… председатель рыбопромысловой гильдии… председатель корабельной гильдии…
Герцог сжал лоб рукой. Притворяться мёртвым — не выход. Сегодня скроешься, завтра они всё равно ворвутся. А если дать им возможность объединиться, нарастить возмущение, последствия будут куда страшнее.
Он провёл пальцами по закрученным усам — пригладил, отпустил, снова пригладил. Наконец глубоко вдохнул, поднялся из-за стола и приказал:
— Готовьте зал для собраний!
Зал для встреч находился на втором этаже замка, окнами выходил на озеро; свет на волнах играл и мерцал, создавая атмосферу спокойствия. Это был не самый величественный и просторный зал, зато самый приветливый и тёплый.
На стенах висел лишь герб рода — ни чучел чудовищ, ни доспехов, ни оружия, которыми обычно хозяева кичились. Всё было обустроено так, чтобы простой человек не чувствовал подавляющего страха, чтобы язык не прилипал к нёбу от ужаса.
Именно здесь герцог Нилерланов обычно встречался с торговыми главами. Прислуга уже знала привычки каждого: кто садится у окна, кто пьёт чай, а кто кофе, кто любит тонкий табак, а кто предпочитает тяжёлые сигары.
Земли Нилерланов были низменными, бедными, сильно засоленными. Там, где в других краях с тридцати фунтов семян собирали двести килограммов зерна, здесь… хе-хе. Хорошо если что-то вырастет. А там ещё и морской шторм или приливный вал всё смоет за один день.
Так что народ привык к самоспасению: – кто уходил в море на крохотных лодчонках, рискуя в штормах, ловил рыбу и солил её для продажи в Рейн и Кент; – кто управлял судами побольше, в шестьдесят, сто, двести тонн, торговал грузами по всему побережью; – кто открывал мастерские — перерабатывал сахар, ткал шерсть в сукно, ковры и грубые ткани, шил одежду, строил корабли, плёл канаты, варил мыло из китового жира.
Словом: без ремесленников, без цехов, без торговцев Нилерланы рухнули бы немедленно.
Поэтому герцог вынужден был всегда быть вежливым с купцами. Ведь в отличие от крестьян или рыцарей, торговец, если прижмут, сядет на корабль и просто уплывёт. А некоторые из них и вовсе чужеземцы: – варвары с Севера привозили лес, янтарь, меха и заодно сбывали гномьи мечи и доспехи; – купцы Кентского королевства гнали шерсть и ткани, а также диковинные изобретения магов; – купцы из Бролинского королевства везли вино, хлеб, даже священные реликвии из земель под прямым владычеством Церкви.
Если их не защищать, завтра же в гавани исчезнет треть кораблей, а через месяц — почти все. Без кораблей мастерские останутся без сырья, а товары — без покупателей.
Так что даже злой и измученный, герцог обязан был встретить их приветливо.
Он шагнул в зал.
В углу, уткнувшись в кружку, уже до красноты напился председатель шерстяной гильдии Луссен. Глава рыбаков, некогда простой моряк, теперь богатый владелец флотилии, напротив — мрачен, рта к любимой выпивке не подносит, лишь одну за другой тянет сигареты, так что лицо почти скрыто дымом. А вот председатель коврового цеха, обычно набожный, щеголяющий вкусом и дарящий лучшие ковры кафедральному собору, теперь скривился и плюётся жвачкой из табака.
— Герцог! — провозгласил церемониймейстер, стукнув посохом.
Все вскочили разом, загомонили, принялись наперебой жаловаться:
— Господин герцог, так что же, король вправду отказался выплачивать долг?! Вы должны за нас хлопотать! Без этих денег я не смогу выплатить зарплату рабочим!
— Верно! Рыболовный сезон на носу, нужно чинить суда, закупать бочки! А без выплаты половина флота сгниёт на берегу!
— А как нам закупать шерсть? Новая стрижка вот-вот начнётся, а без золота мы ничего не сможем ввезти! Моя мастерская простоит, у нас запасов только на месяц!
Глава шерстяников стонал: Кентская шерсть — лучшая в округе, только из её тонких и длинных волокон можно ткать мягчайшее и тёплое сукно. Но кентские купцы брали только золото. И если долг не выплатят, как он повезёт деньги?
— Ты хоть можешь ехать в Кент, а я? В Каролинском королевстве пошлины задрали в несколько раз! Даже если долг выплатят, я всё равно разорюсь!
Ковровщик и прочие низшие ткачи подняли крик: их сырьё поступало оттуда же, объёмами огромными. За двадцать лет Фландрия превратилась в главный рынок шерсти, вытеснив покупателей из городов под властью Церкви. Теперь-то и понятно, почему Бролин так давит пошлинами.
— Да это ж церковники им спину прикрывают! Подняли тарифы, нас выдавили — и довольны! Герцог, вы должны нас защитить!
— Верно, вы наш единственный щит! — завопил председатель сахароваров, аж в слёзы:
— Если нам запретят торговать напрямую с колониями — это гибель! Ведь на королевской свадьбе те двенадцать башен из сахара мы поставили! А теперь, выходит, нам же нож в спину!
Крики сливались в единый ропот:
— Господин герцог!
— Господин герцог!
Герцог чувствовал, будто голову разрывает надвое. Всё же он стиснул зубы, заставил себя говорить спокойно:
— Друзья мои, прошу терпения. Я переговорю с архисвященником, отправлю письмо в столицу. Если придётся — лично поеду с прошением…
— Ха! Король нас послушает? Церковь когда-нибудь считалась с купцами? В их книгах написано: богатому труднее попасть на небеса, чем верблюду пройти сквозь игольное ушко! Но каждый раз, как им нужны деньги, первым делом они лезут в наши карманы!
— Э-э… король не может полностью игнорировать нас, — продолжал герцог, хоть и с трудом:
— Нилерланы дают половину всех королевских налогов! Это втрое больше, чем доходы от колоний. Если убить торговлю и мастерские, чем он будет править? За счёт одной пашни?
— Господин герцог, вся надежда на вас! Если вы добьётесь для нас доступа на биржу, я лично перепишу одну из своих новейших галей на ваше имя!
Герцог только молча моргнул. Пока не нужно… но в их словах была правда: получится — хорошо всем, нет — всем конец.
Он распустил купцов, сел и принялся за перо. Письма: архисвященнику Нилерланов, прочим графам округа, скрытым, но могущественным отшельникам, друзьям в столице, руководителям торговых союзов…
Но едва черновики были нацарапаны, вбежал камердинер:
— Сеньор! Граф Остенде с супругой, граф Дельфтский, граф Дордрехтский и иные прибыли!
И хоть по дворянскому этикету они подали визитные карточки, но одно их внезапное, поспешное прибытие значило: они уже в панике.
Никогда прежде графов не собрать иначе, как за два месяца подготовки — с пышным пиром и представлениями. А теперь явились гурьбой, без церемоний.
Значит, всё серьёзнее некуда.
Этой ночью герцог ворочался без сна. А наутро, едва он успел надеть камзол, новости посыпались одна страшнее другой:
— В графстве Дельфт арестованы десять крупнейших пивоваров — обвинены в богохульстве, имущество конфисковано!
— В землях графа Оранского три верфи опечатаны Инквизицией — якобы проверяют на связь с еретиками!
— В Фландрии все купцы из Кента брошены в тюрьмы как еретики!
— Кардинал Гравира назначен Верховным Инквизитором по Нилерланам и уже прибыл со своими Чёрными рыцарями!
Герцог сжал кулак так, что разлетелась на осколки роговая чаша. По его лицу поднимались волны чёрной ярости.
— Зовите всех графов! Будем решать вместе!
