— Сколько человек заболело тифом? — Грэйт, заметив, что толпа немного остыла и спорщики поубавили прыти, позволил себе выдохнуть. Пол-оборота, и он обратился к подошедшему, с заметным облегчением, целителю-магистру:
— Кто именно заболел? Среди них есть рыцари? Есть воины среднего ранга и выше? Все изолированы?
— В основном матросы, — ответил магистр, осторожно обходя Бернарда, словно по минному полю. Сделал крюк, не меньше чем в два метра, да ещё и шарахнулся, когда Апа лениво взмахнул хвостом. Даже с хозяином в седле он не рискнёт довериться зверю полностью — слишком велик шанс, что высший зверь передумает и врежет копытом в лицо.
Грэйт вздохнул, соскочил с седла и похлопал Апу по ноге, отправив его в сторону. Тогда целитель продолжил:
— Пришло три корабля, всего двести восемьдесят один человек. Сразу по сходу с трапа заболело пятеро: четверо матросов и один рыцарь — тот, правда, тяжело ранен. Потом, уже на берегу, ещё семеро слегли.
Высокая заразность, — прикинул Грэйт. В уме он пробежал по цифрам: инкубационный период — от недели до двух, иногда растягивается до месяца. В общем, полмесяца карантина, и все скрытые носители выявятся.
Но тут в разговор рвано влезли рыцари, стоявшие впереди. Особенно тот, что называл себя «родичем дома де Тремед»:
— Да это всё матросы!
— Верно! Заболели только они! Мы, рыцари, вон стоим — здоровы!
— У рыцаря тело закалено! Без тяжкой раны или болезни ничто нас не свалит!
Не совсем уж и неправда… — Грэйт кивнул про себя. Действительно, многое зависит от сопротивляемости организма. Но дело ведь не только в «силе духа», а в кислотном барьере желудка.
— Значит, вы предлагаете: матросов закрывать, а рыцарей — нет? —
Его голос, усиленный «Усилением звука», разнёсся над лагерем. В задних рядах рыцарей лица вытянулись: ведь сами-то они числом уступали, и зависели от матросов в работе.
Ага, отлично, — подумал Грэйт. Посмотрим, как они будут выкручиваться, когда лишатся поддержки гребцов и канатчиков.
Он похлопал в ладони, привлекая внимание:
— Первое и главное: простые матросы тифом болеют, их нужно изолировать. Иначе — заражение лавиной. Верно?
— Но… — робко начал кто-то.
— Никаких «но»! — отрезал Грэйт. — Хотите толпой шататься по деревне? Мы не мешаем. Но знайте: так заболевших станет в несколько раз больше. И тогда — платите за лечение сами!
Он отчеканил пальцами:
— Плата за лечение. Плата за уход. Плата за похороны, если умрёте. Всё вперёд — и только тогда выпускаем!
Лица рыцарей помрачнели. Сто человек на корабле: без карантина заболеет десяток-другой, и каждому выкладывать серебро?
— Но мы же… мы рыцари! Нас нельзя держать как преступников! Мы хотим в таверну! Мы хотим в город! Мы… —
— Закрой рот, дурень! — одёрнул его сосед. — Здесь эльфийка!
Претендент осёкся. Грэйт едва не закатил глаза. Ага, понятно. В город им надо — не по делам, а в бордели. Благо, во время заразы это прямой путь к эпидемии.
Он решительно продолжил:
— У болезни есть инкубация. Сначала — лёгкая температура, слабость. Без опытного целителя подумаете, что простуда. А в это время вы — заразы разносчики. А вы, рыцари, жили на одном корабле с матросами. Даже если сильнее, вы всё равно носители. Выпустим вас сейчас — и вы принесёте заразу в город. Этого не будет!
Толпа зашумела, но уже тише. Грэйт повернулся к главному магу этого лагеря:
— Но и различия учесть можно. Рыцарям положено лучшее питание, постели. Хочет кто собаку выгулять — пусть платит жителям.
— Я плачу! — тут же крикнул хозяин пса. — Серебряник за день, кто выведет Филиппа!
По лицам крестьян и стражников было видно — цена более чем щедрая. Грэйт кивнул:
— Отлично. Для простых воинов — семь дней карантина. Для рыцарей, с учётом их силы, хватит пяти.
Сзади донёсся радостный гул. Но Грэйт тут же холодно добавил:
— Отсчёт — с первого дня изоляции. Кто сбежал — тем карантин отсчитывается заново.
Морды вытянулись, но возражений не последовало. Ещё несколько дней — и корабли починили, больных вывели в отдельные дома, остальные снова вышли в море.
Грэйт проводил их взглядом, облегчённо выдохнул и вернулся писать отчёт:
«В процессе карантина необходимо учитывать стойкость рыцарей и прочих профессионалов к болезням и корректировать политику… сверить с архивными записями о случаях заражения…»
Полмесяца инспекции закончились, отчёт ушёл в Нивис. Грэйта вскоре вызвали назад.
Но вместе с кораблями ушли и сведения о нём. Информация дошла до инквизиторов.
— Грэйт Нордмарк? — холодно скользнул взглядом по донесению Верховный инквизитор Нилерланов, кардинал Гравила. — Цель значимая, в списке давно. Но не к нашей задаче. Пусть донесут дальше: он вышел из Нивиса, и сейчас — лучший момент убить его.
Вестники мчались, сменяя коней. Полмесяца спустя специальная группа убийц пересекла море и ступила на землю Кентского королевства.
…А Грэйт, ничего не подозревая, уже вернулся на побережье для второй волны инспекций.
— Это он! — зашипел шпион, прильнув к склону и указывая вниз, на деревню. — Такой белый олень не спутаешь! Да и фигура сама — точно он!
Пятеро убийц переглянулись.
Первый — худой, в капюшоне, сутулящийся так, будто хочет стать невидимым. Второй — могучий, грудь, словно бочка, голос низкий, но обращённый с почтением к старику. Третий — длиннорукий, с гигантским посохом за спиной и острым, пронзительным взглядом. Четвёртый — старец с добрым лицом и чётками в руках, пальцы безостановочно перебирают зерно. Пятый — вся фигура в чёрном балахоне, даже глаза скрыты, а ветер приносит от него смрад гнили.
— Он каждые два-три дня меняет деревню, — возбуждённо пояснял шпион. — Но завтра должен выйти отсюда. Дорога одна, через перевал. Дальше только ловить.
— Бьём в деревне или за её пределами? —
— За пределами лучше, — первым предложил худой. Пальцы его шевелились, будто уже ткали невидимую сеть. — Я поставлю ловушки. Когда попадёт — добьём стрелами.
Длиннорукий кивнул:
— Верно. В деревне слишком тесно, людей много, цель закрыта. На дороге — проще.
— Мне всё равно, — пожал плечами другой здоровяк, поглаживая рукоять огромного меча. — Где махать — там и мясо.
Двое «за», один «воздержался» — всё решено. Взоры обратились к старику с чётками. Но прежде чем он открыл рот, загробным эхом раздалось из-под капюшона чёрного:
— Глупцы!
