Грэйт оцепенело разглядывал дубовый посох у себя в руках.
То повернёт поперёк — прикинет вес, то поставит вертикально и слегка упрётся концом в землю. Тяжесть ощущалась солидная, а гладкий, прохладный ствол зеленовато сиял — словно молодое деревце едва–едва успело вырасти и ещё не познало ни ветров, ни ливней.
От корня до самой макушки не было ни единой веточки; только на верхушке плотно смыкались две крохотные листочки, так безупречно-ровные, что больше походили на вырезанную изумрудную инкрустацию, чем на живую зелень.
Это… мой… дубовый посох? Грэйт обернулся, собираясь спросить, и тут его осенила тревога:
— Учитель!
Старейшина Элвин будто лишился всех жизненных соков. Лицо побелело, морщины прорезались глубже, а борода была мокрая от пота. Он едва держался на ногах, опираясь на свой собственный посох, — казалось, одно дуновение ветра и старец рухнет.
Тот жаркий поток, что ворвался в затылок Грэйта, когда пробуждался росток, без сомнения исходил от учителя. Сколько же сил он истратил ради моего оружия?
— Учитель… — Грэйт поспешил подхватить старика, но тот резко отдёрнул руку, а потом громко рассмеялся и сам стиснул запястье ученика — хватка оказалась железной, никуда не деться.
— Ты даже не представляешь, — сиял Элвин сквозь усталость. — Только самые одарённые ученики удостаиваются такого заклинания! Старик Хитс хвастался им передо мной бог-знает сколько лет, а теперь мой черёд! — Давай, попробуй!
Грэйт подчинился: сосредоточился, влил ментальную энергию в посох и сотворил чары исцеления. Мягкое молочное сияние просочилось из сомкнутых листков на верхушке. Он прислушался к собственным ощущениям и тихо доложил:
— Чтение заклинания легче… трата сил меньше… примерно на десятую часть уменьшилось.
— И ещё? — подбодрил старейшина.
Грэйт заставил поток энергии пройти по всему посоху — и ахнул:
— Он живой!
— Разумеется, живой! — Элвин погладил бороду и взглянул на свой посох с такой нежностью, словно смотрел на верного соратника. — Это секрет Ордена Природы, единственный в своём роде. Ты видишь дерево, но это живое существо. Оно будет расти вместе с тобой. Носи его, медитируй с ним, колдуй через него — и оно станет крепнуть ровно наравне с тобой, ни на шаг не отстанет!
Понижает расход сил на десять процентов уже на первых ступенях, к тому же развивается вместе с хозяином… — Грэйт изумился. Настоящий легендарный артефакт. Он опустился в глубокий поклон:
— Учитель, обещаю — не посрамлю вас!
— Верю, — старейшина поднял его и хлопнул по плечу, в голосе звучала мягкая торжественность. — «Здоровье в твоих руках, жизнь доверена тебе» — одно из величайших обетов, какие я слышал. Пока ты останешься верен этим словам, посох попал в достойные руки. А раз уж ты поднялся на новую ступень и обрёл оружие, пора дать тебе и новые чары…
Они неторопливо спускались с холма; Элвин рассказывал, Грэйт внимал. Орден Природы чтит и боготворит саму природу, и большая часть их божественных чар связана именно с ней: беседа с растениями, разговор с животными, ускоренный рост семян, усмирение зверей, управление стихиями…
Если бы они не повторяли на каждом шагу «великий Бог Природы», я бы решил, что все они бывшие друиды, — мелькнуло у Грэйта, но он лишь кивнул: его самого вера в Природу не привлекала, учитель же давно дал понять, что это не помеха, лишь бы на людях не путать сутаны.
Правда, список доступных заклинаний внушительно вырос… пожалуй, даже избыточно.
Старейшина же, несмотря на прежний изнурительный рывок, шагал до тех пор, пока у Грэйта не затряслись ноги, будто они за день преодолели тридцать тысяч шагов. Наконец он замедлил ход и указал вперёд:
— На этом основные чары первого круга исчерпаны. Передохнём-ка там, перекусим.
У дороги лежала ровная полянка над ручьём: пни и камни служили седалищами, половину мест уже занимали путники. При виде Элвина поднялись, уступая место, но тот жестом отказался; они сели сбоку. Старейшина протянул ученику пресную ячменную лепёшку и бурдюк воды.
Грэйт поспешно сделал несколько глотков, вернул бурдюк и принялся за запоздалый обед. Лепёшка была сухая, без капли масла; только чуть-чуть соли спасало вкус. Он старательно жевал, с трудом проглатывал — Бог свидетель, с тех пор как стал учеником-мастера, ему давно не доводилось есть такую грубую пищу.
Сделав ещё один болезненный глоток, он откусил вторую порцию и вдруг заметил рядом девочку лет четырёх. Она жадно глядела на лепёшку и посасывала пальцы. Одежонка — одна тряпица в заплатах, косточки тонкие, живот вздутый от вечного недоедания.
Сердце Грэйта дрогнуло. Он отломил кусок:
— Маленькая, ты голодна?
Глаза девочки вспыхнули; она покачнулась вперёд, но прежде чем хлеб попал в её ладонь, раздался голос:
— Эва! Нельзя!
Ручка тут же опустилась. Грэйт увидел чуть поодаль исхудавшую женщину лет тридцати, всю в дорожной пыли; одежда — одни латки. Эва взглянула на мать, потом жалобно на хлеб и повернулась, чтобы уйти.
Он мягко задержал её, поднял дубовый посох и громко сказал:
— Ничего страшного, госпожа. Девочка просто голодна, я поделюсь.
Женщина долго вглядывалась то в Грэйта, то в посох старейшины; наконец склонила голову и сложила руки в не слишком ровное молитвенное движение:
— Благодарим за милость Бога Природы.
— Славься Бог Природы, — отозвались на поляне семь-восемь путников.
Грэйт вложил хлеб в ладошку Эвы. Смотря, как она бережно откусывает крошечные кусочки, он и сам с охотой доел свою долю. Хорошо, что на мне сегодня жреческая ряса Ордена Природы; будь я в мантии волшебника — не так-то просто было бы раздавать милостыню.
Эва съела ломтик до крошки, вдруг поскакала на другую сторону тропы, сорвала полевой цветок и, махая им, побежала обратно:
— Старший брат!
Грэйт улыбнулся. Но улыбка вмиг сменилась ужасом:
— Берегись! По дороге, поднимая клубы пыли, неслась повозка.
