Небольшой переполох на площади быстро улёгся.
Всех пленных, кроме подвешенного к фонарному столбу заместителя судьи Луcена, разделили по категориям и увели. Высших воинов и магов заключили в две отдельные пирамиды, а простых пленников, обогнув священные строения, спустили в подземелья.
Маги, как участники войны, естественно, получили приглашение присутствовать на жертвоприношении богам.
— Что? Людей убивать? —
— Как, живых приносить в жертву? —
— Ай‑ай, да ведь это редкая возможность увидеть настоящий обряд туземцев! Хоть ради опыта стоит взглянуть, — послышались полушутливые возгласы.
На следующее утро, когда первый луч солнца коснулся земли, Грэйта вывел старший брат‑учитель. С высокого помоста он мог обозревать всю площадь, где ровными рядами стояли белоорлиные и чёрноорлиные воины, знать и взрослые мужчины.
Десятки белоорлиных воинов вели пленных — по двое на каждого, — протаскивая их через площадь к подножию пирамиды. Там, на ступенях, золотые орлы стояли парами, принимая жертву и волоча её всё выше, к самой вершине. На последней ступени они клали человека на спину, лицом к небу, и прижимали к каменному желобу.
Тлатоани поднял обсидиановый нож и одним точным движением вонзил его вниз. Первым на алтарь взошёл архиепископ в золотых ризах. Он был уже почти без сознания, но, когда лезвие вошло в грудь, издал пронзительный, режущий слух крик.
Даже стоя в сотнях шагов от него, Грэйт невольно вздрогнул.
— Без наркоза, без обеззараживания… хоть бы уж убили сначала, — пробормотал он, — а то живьём потрошат…
С обеих сторон к нему протянулись руки. Справа — сухая, сильная, тёплая и удивительно мягкая. Грэйт повернул голову: Сайрила смотрела прямо на него и едва заметно кивнула. В её глазах ещё мерцал холодный серебряный свет — видно, и ей было тяжело смотреть на происходящее, — но она всё же попыталась улыбнуться, утешая.
Грэйт ответил ей слабой улыбкой и обернулся налево.
Линн держал его за руку — ладонь холодная, влажная. Лицо некроманта под чёрным капюшоном было мертвенно бледным, на лбу выступили капли пота. Грэйт глубоко вдохнул и крепко сжал его пальцы.
— Всё в порядке.
— Знаю… — голос Линна звучал глухо и устало.
Пока он сидел в подземелье, стража не раз пугала его: «Будешь непокорен — пойдёшь на жертвенник». Но тогда он не представлял, что это значит. Лишь теперь, глядя сверху на обряд, он ощутил, как сама кровь в жилах стынет:
Так вот как это бывает… ведь на месте того человека мог оказаться я.
Движения Тлатоани были уверенными и быстрыми — видно, подобные церемонии составляли его обычное занятие. Он рассёк грудь жертвы, вынул сердце и, поднявшись, высоко воздел его над головой, показывая народу.
— Жертва!
— Жертва!
— Богу Орла!
— Богу Орла! —
Рёв толпы взметнулся к небу. Тлатоани сделал круг, затем шагнул к алтарю и опустил сердце в особый каменный желоб.
Над ним высилась обсидиановая статуя орла с расправленными крыльями, инкрустированная солнечными камнями, золотистым авантюрином, огненным опалом и рубинами. В одно мгновение по ней пробежала золотая вспышка — и каменный орёл ожил. Он клюнул сердце, подбросил и проглотил его. Следом золотое сияние опустилось вниз, окутало тело архиепископа и вместе с ним исчезло без следа.
Над площадью долго звенели звуки — хруст, рвущаяся плоть, глухое глотание.
— Варвары.
— Мерзость.
— Они и вправду едят людей… Какая отсталая форма поглощения энергии у этих богов, — послышались голоса в ментальной связи.
Лишь архимаг Хайнс молчал. Грэйт украдкой взглянул на него: чёрный маг не сводил глаз с места, где исчезло тело, и на лице его сквозило разочарование. Остальные же выражали отвращение кто как умел.
Но крики туземцев не смолкали. Один за другим пленных поднимали на пирамиду и приносили в жертву Богу Орла. Золотое сияние на обсидиановой статуе становилось всё гуще, а луч, поглощавший тела, — плотнее, почти осязаемым.
— Он повышает уровень?
— Нет, этого мало. Скорее, копит силу… может, делится ею с подчинёнными.
Не успел кто‑то договорить, как золотой луч упал на одного из золотых орлов‑воинов. Тот вздрогнул, кости хрустнули, мышцы налились мощью. Он развернулся к толпе, поднял золотой топор и взревел:
— А‑а‑а‑а‑а‑а‑а!
Площадь взорвалась восторженным ревом. В ментальной связи маги обменивались быстрыми сообщениями; несколько человек достали приборы и направили их на воина:
— Энергетический уровень вырос…
— Не перешёл границу, но усилился. Полуровня? Треть?
— Жаль, нельзя подойти ближе и сравнить показатели до и после…
После архиепископа на алтарь потянули других — высоких магов и воинов. На другой стороне площади, у Лунной пирамиды, происходило то же самое.
Жрец Чивакото, вооружённый золотым молотом, с силой обрушивал его на головы жертв, разбивая черепа. На вершине стояла обсидиановая статуя богини‑змеи, украшенная опалами, бирюзой, синим янтарём и турмалинами. Она наклонялась и с шипением втягивала мозг. Затем поднимался чёрный туман, поглощал тело и растворялся. Через мгновение приводили следующего.
Туман то сгущался, то рассеивался, и время от времени из него вылетали искры чёрного света, падая на статую или на жриц. Получившие дар мгновенно ощущали прилив силы.
— Смотреть на это невозможно.
— Да, дикость… Зачем нас позвали? Хотят похвастаться? Угрожают?
— Вряд ли. Эти два бога знают, что не соперники нам. Но приносить в жертву не только своих, а и людей из Светлого Кафедрала — это уже отвратительно.
— Точно! Пусть я и ненавижу этих фанатиков, но видеть, как им вырывают мозг и сердце, а потом скармливают туземным богам… тошно.
Маги продолжали обмениваться мыслями в ментальной связи. Грэйт молчал, лишь крепче сжимал руку Линна и слушал.
Наконец архимаг Байэрбо откашлялся и прервал спор:
— Дело не в том, мерзко это или нет. Главное — мы должны установить для этих туземцев правила. Людей из Старого Континента им запрещено приносить в жертву.
— Верно!
— Совершенно верно!
— Если позволить им привыкнуть к этому, завтра они схватят любого авантюриста, что прибудет сюда. Они ведь сами говорили: чужеземцы — лучшие жертвы!
— Так что правило должно быть установлено. Безусловно.
