Он удивлённо посмотрел на сестру, задумался, потом медленно сказал:
— Настолько, что не жду от неё ничего. Ни обещаний, ни клятв, ни слов. Пусть она просто будет рядом — этого достаточно.
Фэн Сиян на мгновение потеряла дар речи. И вдруг ей показалось, что перед ней стоит не брат, а она сама, та, что говорит ровно, уверенно, будто глядит прямо в душу. Слова сами сорвались с её губ:
— А если… если она всего лишь использует тебя? Если любит другого, но играет с твоими чувствами… брат, ты всё равно будешь к ней так относиться?
Фэн Суйгэ не колебался ни мгновения. Его голос прозвучал твёрдо, как удар меча:
— Да. И к тому же, я не верю, что она способна на это.
Между ними повисла тишина. В этой тишине Фэн Суйгэ различил тихий звук — капли слёз, падающие на шёлковую ткань. Фэн Сиян опустила голову, посидела молча, потом, пошатываясь, поднялась.
— Брат… я пойду.
Он поспешил за ней, провожая до двери, и мягко сказал:
— Сиян, если когда-нибудь что-то не сможешь понять, приходи ко мне. Что бы ни случилось, брат всегда будет рядом. Не держи всё в себе, не мучайся одна.
Фэн Сиян не ответила. Лишь ускорила шаг и вскоре скрылась за порогом.
— Так быстро поговорили? — Голос раздался из сада.
Исяо сидела на подвесных качелях, легко раскачиваясь вперёд-назад. Она чуть склонила голову, глядя на Фэн Суйгэ, который тихо вышел во двор.
— Я думала, ты хотя бы пригласишь её остаться пообедать.
Фэн Суйгэ сжал губы в тонкую линию. Он подошёл и тихо толкнул качели, будто желая смягчить её тон:
— У неё на сердце тяжело… но что именно терзает, она не говорит.
Исяо усмехнулась, и в этой улыбке слышалось больше боли, чем веселья:
— Я не понимаю, почему она вообще поверила лжи Императора. Не понимаю, зачем приходила тайком, подслушивая нас из-за двери. И главное, не понимаю тебя. Ты знал, что она прячется и слушает, и ничего не сделал.
Её голос стал холодным и ровным:
— Фэн Суйгэ, у нас мало времени. Мы не можем позволить себе колебания. Если ты решил изменить всё, скажи об этом сейчас.
Фэн Суйгэ резко остановился, глаза вспыхнули глухим огнём.
— Будь справедлива! — сказал он сдержанно, почти глухо. — Ты хочешь спасти своих друзей. А она — моя родная сестра!
Исяо легко спрыгнула с качелей. Ветер чуть тронул подол её платья, она посмотрела на него снизу вверх, в глазах её пылал лёд:
— Не говори мне о справедливости. Если бы справедливость действительно существовала, то не имело бы значения, кто человек — крестьянин или правитель. Сделал зло — отвечай за него. Без исключений.
Фэн Суйгэ замолчал.
«Да, подумал он, в этом смутном мире кто может говорить о справедливости? Он сам не раз поступал несправедливо, как он мог теперь требовать её от других?»
Исяо, видя, что он молчит, постепенно успокоилась. Когда её голос снова прозвучал, в нём уже не было ярости, лишь усталость:
— Говорят, если сердце чисто, мир вокруг станет чистым. Но в её сердце нет никого, кроме самой себя. Я могу простить ей непонимание… но не прощу, что она перестала различать, где тьма, а где свет.
