Фэн Цишань подождал, пока Фэн Суйгэ скроется из виду, затем повернулся к Фу Исяо:
— Похоже, дувэй Фу только что услышала нечто забавное. Почему бы не поделиться, чтобы и я посмеялся?
Фу Исяо не проявила ни малейшего смущения и спокойно ответила:
— Исяо лишь пыталась осмыслить глубокий смысл слов Вашего Величества, задумалась и на миг забылась. Прошу простить мою дерзость.
На губах Фэн Цишаня мелькнула слабая тень улыбки, но слова его были холодны:
— Редко встречаются люди, способные понять государя с полуслова. Тогда скажу прямо. На смертном одре мать Сиян заставила меня поклясться, что я сделаю её счастливой. Так вот, надеюсь, что после заключения брака Сиян с династией Цзиньсю, ты останешься в Суша.
Брови Фу Исяо едва заметно дрогнули, но голос её прозвучал ровно:
— Если Ваше Величество опасается за покой принцессы, Исяо готова поклясться, что ноги её больше не будет в Лучэне. Но вы хотите, чтобы Исяо осталась в Суша… Исяо не может на это согласиться.
Фэн Цишань, похоже, и не ожидал другого ответа, его лицо не изменилось:
— Ты можешь управлять собой, но не можешь управлять другими. Ся Цзинши — не лучший выбор, но Сиян выбрала его. То, что я не против, ещё не значит, что я буду сидеть сложа руки. Так что, Фу Исяо, — его взгляд стал острее, — если будешь вести себя благоразумно, я никогда не поступлю с тобой несправедливо.
Фу Исяо молча выслушала его, улыбнулась, а затем чётко и твёрдо произнесла одно слово:
— Нет.
Фэн Цишань прищурил глаза, недовольство проступило на лице:
— Не боишься ли ты, что я, разгневавшись, могу приказать казнить тебя на месте?
Фу Исяо посмотрела ему в глаза без страха:
— Государь этого не сделает.
— О? — в глазах Фэн Цишаня мелькнула тень одобрения. — Смелости тебе не занимать. И всё же скажи, отчего ты так уверена?
Глаза Фу Исяо заблестели:
— Мудрый государь, который требует, чтобы принц делил холод и жару со своими подданными, который понимает, что у всего живого есть душа, и что человек не муравей, такой государь не станет убивать лишь за то, что кто-то отказал ему в просьбе.
Фэн Цишань помолчал, затем внезапно громко рассмеялся:
— Что ж, Фу Исяо… Сегодня этот государь подарит тебе жизнь. Но в следующий раз, возможно, тебе не повезёт так сильно.
Фу Исяо не ответила. Лишь опустилась в безупречном поклоне и медленно направилась к выходу. Только когда холодный порыв ветра коснулся кожи, она ощутила, что вся спина была покрыта холодным потом.
Она едва расслышала, как Фэн Цишань окликнул её сзади:
— Дувэй Фу, — Исяо замерла, но не обернулась. — Хочешь знать, каким будет следующий ход государя? — спросил он.
Исяо остановилась лишь на мгновение, а затем продолжила идти вперёд.
Фэн Суйгэ не вернулся в Зал совета. Покинув цветочные сады, он обошёл спешащих туда-сюда служанок и тихо свернул в ближайший к саду зал. Хоть услышать ничего было невозможно, но достаточно было просто видеть, что там происходит, тогда на душе становилось чуть спокойнее.
Вдруг он услышал громкий смех, сердце кольнуло, но он увидел, как Исяо сделала поклон и развернулась к выходу. Фэн Суйгэ облегчённо выдохнул: отец всё-таки решил её отпустить.
Он уже собирался отойти от окна, как вдруг услышал, как отец позвал: «Фу Исяо», и следом спокойный, глубокий голос: «Хочешь знать, каким будет следующий ход государя?» Сердце Фэн Суйгэ забилось так сильно, что отдавало в висках. Он напряг слух, пытаясь уловить хотя бы малейший звук.
Но отец больше ничего не сказал, лишь молча смотрел в спину удаляющейся Исяо. В её взгляде была ясность и холодная отстранённость, словно она вовсе не собиралась гадать о том, что он задумал. Она просто шла дальше.
Фэн Суйгэ невольно усмехнулся. До невозможности упрямая… Но тут же улыбка сошла с его лица. Что же задумал отец на самом деле?..
Из коридора донёсся громкий окрик слуги, приказывающий всем освободить дорогу. Государь покидал дворец. Тишину нарушил грохот колёс императорского паланкина.
Ветер раскачивал двери и окна, и их протяжный скрип эхом отзывался в пустом зале, усиливая ощущение странной, зловещей тоски.
Когда Фэн Суйгэ вновь посмотрел в окно, Исяо уже не было видно. Бианьский дворец никогда ещё не казался ему таким холодным и тревожным.
