Фэн Суйгэ открыл рот, но так и не смог подобрать слова. С другой стороны, Нин Фэй беспокойно уставился на Ся Цзинши, надеясь, что тот заговорит и заступится, но Ся Цзинши, казалось, ничего не замечал, его взгляд, острый, как нож, был прикован к Исяо.
Лёгкий кашель привлёк всеобщее внимание. Сяо Вэйжань спокойно вышел вперёд, сдержанно поклонился и ровным голосом произнёс:
— Ваше Величество, прошу вас сохранять спокойствие. В тот момент, когда дувэй Фу и госпожа Лин разговаривали, я стоял совсем рядом и слышал каждое слово. Я полагаю, что наследный принц был прав в том, что Ваше Величество ослышались.
— Ах вот как? — Фэн Цишань приподнял бровь. Он был уверен, что расслышал слово «лицемерно», но, глядя на уверенное и невозмутимое лицо Сяо Вэйжаня, решил выслушать его до конца.
Сяо Вэйжань сдержанно улыбнулся и, проявляя крайнюю учтивость, спросил:
— Осмелюсь поинтересоваться, Ваше Величество, что именно вы услышали?
В глазах Фэн Цишаня вспыхнула угроза, но, после долгой паузы, он холодно ответил:
— Я не расслышал.
Ся Цзинши слегка расслабил плечи, его длинные ресницы опустились, скрыв все эмоции, а когда он вновь поднял взгляд, лицо его было уже совершенно спокойным.
Сяо Вэйжань, по‑прежнему сохраняя покорную позу и ровный тон, доложил:
— Дувэй Фу и госпожа Лин обсуждали свадьбу Его Высочества и новой княжны. А поскольку в этот момент в зале неожиданно воцарилась тишина, их фраза была оторвана от смысла. Ваше Величество, слово, которое вы приняли близко к сердцу, было «безмерно», а не то, что вам, возможно, послышалось.
В зале раздался лёгкий гул, все обменялись быстрыми взглядами. Фэн Цишань молча посмотрел в глаза Сяо Вэйжаня, затем с холодной улыбкой кивнул:
— Что ж, значит, я действительно ослышался и чуть было не обвинил в дерзости двух уважаемых гостей.
Лин Сюэин тут же шагнула вперёд и, прижав руки к груди, сделала почтительный поклон, натянуто улыбаясь:
— Сюэин была невежлива. Встретив столь мудрых и проницательных людей и впервые оказавшись на такой великолепной церемонии, я невольно переволновалась и не смогла молчать. Осмелюсь просить Ваше Величество простить мою вину.
В этот момент Фэн Цишань не мог продолжать спорить с ней и лишь натянуто улыбнулся :
— Сегодня день великой радости Сиян, так что пусть будет больше веселья, чем церемоний. Какая вина? — Он повернулся к церемониймейстеру: — Продолжайте.
Тот, никогда прежде не сталкивавшийся с подобными неловкостями, был бледен и губы его дрожали. Он торопливо сглотнул и, изо всех сил стараясь сделать голос ровным, возгласил:
— Ва… Ваше Величество, можно приступать к свадебному пиру!
Хотя это был свадебный пир, атмосфера оставалась напряжённой: гости вполголоса переговаривались, стараясь установить новые связи, обменяться вежливыми любезностями и скрыть за смехом тревогу.
Фэн Цишань, должно быть, и впрямь очень любил Фэн Сиян, раз велел устроить ей дополнительное место у трона, чтобы она могла сидеть рядом с ним и Ся Цзинши, наравне.
Ся Цзинши пристально наблюдал за сановниками Суша, замечая все их скрытые взгляды: одни с завистью смотрели на его военную славу, известную обеим странам, другие выражали недовольство тем, что князь Цзиньсю сидит за одним столом с их государем, третьи недоумевали, каким образом он смог завоевать расположение Фэн Сиян. Все эти чувства, все эти скрытые мысли он читал безошибочно, но не считал нужным обращать на них внимание.
В этой стране, кроме Фэн Сиян, вряд ли кто‑то питал к нему искреннюю симпатию. Но ради этой брачной сделки, ради договора, он мог позволить себе лишь наблюдать со стороны за чужой игрой. Его тело сидело рядом с Фэн Цишанем, а душа будто бы стояла в стороне, безучастно подтверждая, что всё это происходит на самом деле.
Взгляд Ся Цзинши скользнул по залу и остановился на Фу Исяо. Она была в светлом платье цвета слоновой кости, украшенной рисунком бледных луговых цветов, волосы свободно спускались по плечам. Она сидела рядом с Лин Сюэин, склоняя голову, и что‑то тихо обсуждая, едва заметно улыбалась. Возможно, они как раз шептались о только что прозвучавшем «безмерно».
Мысли о той пугающей сцене и об убийственном намерении, что не скрывал Фэн Цишань, омрачали взгляд Ся Цзинши. Когда Фэн Сиян, держа в руках фениксовый венец и улыбаясь, взглянула на него, он должен был, как подобает жениху, который любит свою новобрачную, без колебаний согласиться помочь. Так велел его разум. Но чувства взбунтовались против рассудка, и он невольно пытался найти в её глазах тень торжества или скрытую гордыню… И если бы увидел хоть намёк, то…
Он едва заметно дёрнул плечом… то что? Что бы он сделал?
Рассудок быстро вернулся и заставил его действовать. Он отчётливо услышал собственный голос:
— Хорошо.
Протянутая рука наливалась тяжестью, словно каменная плита. А в спину вонзился обжигающий взгляд. Ся Цзинши вдруг подумал: интересно, возможно ли умереть от того, что сердце и нутро выгорают дотла?
Он хотел было улыбнуться, но вместо этого в момент, когда принял золотой венец, неожиданно ощутил исчезнувшую боль, и машинально обернулся в ту сторону. Там было пусто.
Это — потеря. Но что было потеряно?
Какая разница. Разве не к этому он изначально стремился? Разве не хотел именно такого конца? Ся Цзинши усмехнулся про себя. Пусть так. Возможно, сердце действительно обретёт покой.
«…Лицемерно…» — тихий голос пронёсся мимо его уха и резанул, как тонкий нож. Голос, в котором слышались насмешка и та же интонация, с какими часто говорила с ним Сюэин, когда отпускала свои едкие комментарии. В этом потоке мыслей Ся Цзинши не сразу понял, почему вдруг изменилось лицо Фэн Цишаня.
