— Ты осмелился! — вскрикнул Су Цань, опомнившись, и, охваченный яростью, рванулся вперёд. Но Вэй Ся, не колеблясь, ударом ноги сбила его с шага, и тот рухнул на колени. Вэй Юнь, сидевший на золотом троне, спокойно наблюдал за ним.
— Ваше Величество, — его голос был ровным, — лучше не делать опрометчивых движений. Вы ведь понимаете, что между Бэйди и моим домом кровная вражда.
Почти все принцы Бэйди прошли через поле брани; Су Цань ещё до восшествия на престол встречался с Вэй Юнем. Тогда тот был всего лишь юным знаменосцем, бегавшим за отцом и братьями, а теперь сидел на троне, глядя на него холодными глазами.
Су Цань мгновенно осознал, с кем имеет дело. Сделав усилие, он сдержал гнев и медленно произнёс:
— Ты ведь знаешь, что за человек ваш Император. Даже если я позову Су Ча обратно, тебе отсюда живым не уйти. Неужели не жаль погибнуть за такого тёмного правителя?
Вэй Юнь усмехнулся уголком губ:
— Ваше Величество, вы и в бездне не забываете сеять раздоры. Жаль только, что я защищаю не того пса‑императора. А если бы и его, возможно, и вправду дрогнул бы сердцем.
Лицо Су Цаня потемнело. В этот миг вошёл Вэй Цю и холодно доложил:
— Хоу‑е, снаружи всё очищено. В заднем дворце несколько евнухов укрыли наложниц и не желают выходить.
— Вот как, — кивнул Вэй Юнь. — Кстати, мне как раз не хватает рук.
Он поднялся и направился к выходу:
— Соберите всех на площади. Кто осмелится сопротивляться — зажгите из них человеческие лампы.
Су Цань резко поднял голову. Вэй Юнь обернулся и улыбнулся:
— Ах да, забыл сказать, Ваше Величество. Прямодушия рода Вэй седьмой сын не унаследовал, но вот приёмы Бэйди мне пришлись по вкусу. В вашем дворце ныне двенадцать детей и тридцать одна наложница. Я буду зажигать по одной лампе каждые полчаса. Как вам, государь, такой расчёт?
Тело Су Цаня задрожало, глаза полыхнули яростью. Вэй Юнь вдруг будто вспомнил:
— А вашей Императорской Матери, кажется, уже под семьдесят?
— Вэй Юнь! — Су Цань не выдержал и вскочил, но Вэй Ся прижал его плечом к полу.
Кровь залила мрамор, а Вэй Юнь лишь спокойно смотрел.
Он помнил, что Су Цань был воин по натуре. С его восшествием началась великая война Бэйди. Глядя на растекающуюся кровь, Вэй Юнь тихо произнёс:
— Су Цань, начиная войну, ты должен был понимать: всякая победа воздвигается на горах трупов. Даже Император не избежит этой участи.
Он поднял руку:
— Уведите. Приведите в чувство. Пусть смотрит на небесные лампы. Один человек каждый час. Когда напишет письмо Су Ча, тогда и остановимся.
Вэй Ся и Вэй Цю ответили коротко и потащили Су Цаня наружу. Вскоре снаружи раздались женские рыдания, мужские крики, лязг оружия и визг. Все звуки слились в один кошмарный хор.
Вэй Юнь сидел неподвижно на золотом троне, как мёртвый.
Зал северного дворца был холоден и мрачен. Казалось, он сидит в самом аду, где вокруг пляшут демоны, а он — их главный. Руки его были в крови, душа — в грязи. Если есть мир инь и ян, то ему уготовано падение в восемнадцатый уровень ада, без надежды на перерождение.
Но выхода не было. У него всего две тысячи воинов, и чтобы удержать двор Бэйди, нужно было залить его кровью, иначе его самого сметут. Этот двор давно стал гигантским сосудом с ядом. Или ты, или тебя.
Холод и тьма давили. Снаружи вновь взвились женские вопли, и Вэй Юнь, дрожа всем телом, закрыл глаза. Держала его лишь одна мысль.
На стене Фэнлина стояла в белом Чу Юй, а ветер трепал её одежду. Этот образ был выжжен в его памяти. Она ждала его. Он должен был спасти её.
Неизвестно, сколько времени прошло, когда Вэй Цю вошёл, держа в руках нефритовую печать и свиток.
— Хоу‑е, Су Цань написал.
Вэй Юнь поднял взгляд и кивнул устало:
— Отправить.
Когда указ Су Цаня понёсся к передовой, Су Ча уже начал последнее наступление.
Горы вокруг Фэнлина были наполовину захвачены, лишь крепость на вершине ещё держалась. Войска Су Ча, словно муравьи, облепили склоны, готовясь к решающему штурму.
Чу Юй наблюдала, как они подтаскивают осадные машины. Гу Чушэн, стоящий рядом, нахмурился:
— Похоже, готовят последний удар.
— Тяньшоу держится? — спокойно спросила она. — Он торопится.
Гу Чушэн кивнул. Чу Юй, глядя на море солдат, вдруг ощутила странное предчувствие.
— Гу Чушэн, — тихо произнесла она, — ты правда любишь меня?
Он замер, потом без колебаний ответил:
— Да.
— Знаешь, — улыбнулась она, — мне всегда казалось, что в прошлой жизни ты был мне должен.
