С годами её чувства стали глубже, жарче, и она не скрывала их. Если бы он спросил тогда, она бы ответила. Но теперь уже нет.
Спустя паузу она произнесла тихо:
— А‑Юэ, я с детства тебя баловала.
— Ты ведь понимаешь, — его голос стал ровным, — что я хочу не этой «заботы». Ты всегда относилась ко мне как к младшему, а я не хочу быть младшим.
Принцесса молчала. Чжао Юэ наклонился, взял её за подбородок и повернул её лицо к себе.
— Скажи, — прошептал он, — в чём я хуже других? Почему во дворце принцессы столько фаворитов, и всех ты принимала, а меня никогда?
— Чжао Юэ, — спокойно ответила она, — я уже три года никого не звала.
Три года — ровно столько прошло с тех пор, как она впервые призналась себе, что любит его, и впервые сказала это вслух. Она помнила этот срок, а он забыл.
Он усмехнулся:
— Но ведь вокруг тебя всё равно полно людей.
Он наклонился ближе, его дыхание коснулось её щеки.
— Сегодня Вэй Юнь просил меня начать войну на севере, отпустить его к Бэйди. Если я позволю, это всё равно что выпустить тигра в горы. Как думаешь, стоит ли?
Принцесса долго молчала, потом произнесла:
— Не стоит.
— Почему? — удивился он.
— Ты сам сказал: выпустить — значит вернуть тигра в горы. Даже если Великому Чу придётся отсечь себе руку, нельзя оставлять в живых того, кто способен угрожать тебе.
Рука Чжао Юэ дрогнула. Принцесса смотрела в зеркало и тихо позвала:
— А‑Юэ… Что бы ни случилось, я всё равно буду тебя защищать.
Он сжал её волосы, и вдруг ему показалось, что он снова мальчик, а она — та же сестра, что заслоняла его от всех бурь.
— Ты не веришь, — сказала она, стараясь говорить ровно, но в голосе прозвучала обида. — А ведь когда‑то я так любила Сяо (маленького) Хуа, и всё же ради тебя отдала его.
Чжао Юэ вспомнил. В детстве, живя во дворце принцессы, он поссорился с одним из принцев из‑за котёнка. Тот котёнок был любимцем принцессы с младенчества, но она подарила животное ему. Вскоре котёнок погиб, и принцесса весь день проплакала в своей комнате, а потом, выйдя, солгала, что просто пыль попала в глаза.
Воспоминание кольнуло сердце Чжао Юэ. Теперь ему казалось, что Великий Чу — та самая кошка. Принцесса говорит, что не страшно, что не жаль, но если страна погибнет, народ разбежится, а Бэйди растопчет всё, то она, как тогда, спрячется и будет плакать, боясь, что он увидит.
Он опустил взгляд, в его душе бушевала буря. Он всегда боялся её слёз, особенно тех, что проливались из‑за него.
Спустя долгое молчание он вздохнул, встал за её спиной и обнял.
— Если я всё‑таки сделаю это, тебе будет больно, да? Ты ведь когда‑то сама спасла Вэй Юня, потому что видела в нём талант полководца.
Он улыбнулся и наклонился к её уху:
— Ты ведь мечтала, чтобы Великий Чу разгромил Бэйди, чтобы тебя не выдали замуж туда. Так вот, маленькая тётушка, я дарю тебе это.
Принцесса вздрогнула, подняла глаза, и в её взгляде мелькнуло что‑то юное, заставив Чжао Юэ затаить дыхание. Он провёл пальцами по её губам, голос его стал хриплым:
— Позволь мне послужить тебе. Когда тебе будет хорошо, я исполню просьбу Вэй Юня. Согласна?
Она не ответила. Внутри неё боролись чувства.
Он и страна весили на весах одинаково. Это осознание наполнило Чжао Юэ радостью. Он осторожно поцеловал её, шепча:
— Не думай ни о чём. Это решение я принимаю ради тебя. Ты в моём сердце, и я счастлив.
Принцесса закрыла глаза и сжала кулаки. Он накрыл её собой, и дыхание их смешалось. Она молчала, стиснув зубы. Когда‑то, в пору взаимной любви, они не были так близки; теперь, став врагами, оказались неразлучны.
А в это время Чу Юй сидела в повозке и ждала Вэй Юня. Она вспоминала слова принцессы:
— Чжао Юэ всегда поддаётся мягкости, а не силе. Я притворюсь, что влюблена, останусь рядом и дождусь часа. Он порочен душой: если я уступлю, меня назовут «прельстившей императора». Когда правитель лишится добродетели — тогда придёт ваш час.
— Но Чжао Юэ хитер, — возразила Чу Юй. — Если притворство не удастся?
Принцесса горько улыбнулась:
— Я ошиблась. Я не притворяюсь. Я действительно люблю его. Разве можно сыграть то, что и так правда?
Чу Юй опустила глаза, провела пальцами по узору на одежде. Это был жест, который некогда принадлежал Вэй Юню, а теперь незаметно стал и её привычкой.
Снаружи послышались шаги. Занавес повозки резко откинулся, и в проёме показалось спокойное, благородное, но усталое лицо Вэй Юня. Увидев Чу Юй, он облегчённо выдохнул.
— Невестка, — мягко сказал он, — хорошо, что с тобой всё в порядке.
