Цзян Чунь поддержала Чу Юй, помогая ей войти в дом. Подняв глаза, она хотела что-то сказать, но замялась.
— Если хочешь — говори, — спокойно произнесла Чу Юй.
— Тот человек… ведь был маленький седьмой?
Чу Юй кивнула. Цзян Чунь прикусила губу, немного помолчала и наконец решилась:
— Он не сказал тебе что-нибудь… лишнее?
Чу Юй промолчала.
Цзян Чунь вздохнула, в её голосе прозвучала усталость:
— Так и знала, он всё-таки решился сказать!
Чу Юй подняла на неё взгляд. Цзян Чунь, всё ещё держа её под руку, медленно повела вглубь дома:
— Я поняла его чувства ещё четыре года назад. Тогда я пыталась его отговорить… Но он был слишком молод. Пусть вы ровесники, А‑Юй, но ты не такая, как он.
Она покачала головой, в её глазах мелькнула жалость:
— Женская доля легкой не бывает, а ты ещё и слишком сердечна. Если он когда-нибудь остынет, ты сможешь найти другого. Но если примешь всё на себя и дойдёшь до конца — боюсь, не выдержишь.
— Ты права, — хрипло ответила Чу Юй.
Цзян Чунь сжала её ладонь:
— Только ведь это было четыре года назад.
Чу Юй молча смотрела на неё. В глазах Цзян Чунь блеснула улыбка, и Чу Юй поняла, что та имеет в виду. Но Цзян Чунь, опасаясь, что подруга не уловила смысла, всё же произнесла:
— Ждать человека четыре года, не видя, не слыша, не зная о нём ничего, и, встретив, сказать лишь одно слово… А‑Юй, это уже не порыв.
— Я знаю, — тихо ответила Чу Юй.
Она понимала, Вэй Юнь не стал бы говорить такие слова, не будучи уверен в себе. Но если он однажды вновь встретит Цинпин‑цзюньчжу, что тогда? Как изменится его сердце?
Чу Юй не смела думать об этом. Сделав глубокий вдох, она сказала, с трудом удерживая голос:
— Пока не будем об этом. Надо готовиться. Вэй Юнь похитил людей Гу Чушэна, тот скоро ответит. Я дам тебе жетон, возьми маленького господина и немедленно выезжай из города.
— А ты и старая госпожа?
— Мы не можем уйти, — спокойно сказала Чу Юй. — Во‑первых, нас не выпустят. Во‑вторых, если мы исчезнем, поместье Вэй опустеет, и Чжао Юэ сразу начнёт преследование. Ты далеко не уйдёшь. Мать я сама защищу, не тревожься.
Она велела распрячь повозку и вывести детей. Шесть маленьких господ из рода Вэй стояли перед ней. Младшему, сыну Ван Лань, было всего три с половиной года. Он только начал говорить. Ван Лань, держа мальчика за руку, вышла под навес галереи, встревоженно спросила:
— Что случилось?
Чу Юй взглянула на неё. За четыре года Ван Лань, когда‑то собиравшаяся уйти, так и осталась ради ребёнка. Все думали, ради сына, но каждый раз, видя у ворот стоящего Шэнь Ю, Чу Юй понимала, что сама Ван Лань, пожалуй, и не знала, ради чего осталась.
— Скоро в доме может случиться беда, — спокойно сказала Чу Юй. — Отдай ребёнка А‑Чунь, пусть она увезёт его.
— Но ему ещё плохо, он болен…
— Тогда, может, ты сама поедешь с ним, — быстро решила Цзян Чунь. — Ты кажешься мягкой, скажешь, что везёшь ребёнка к лекарю — пропустят легче. Я останусь с тобой, если что случится, не будешь одна.
Чу Юй помедлила, потом кивнула:
— Хорошо. А‑Лань, справишься?
Ван Лань растерялась, посмотрела на ребёнка в руках, потом твёрдо кивнула:
— Да. Я увезу их.
Чу Юй велела усадить детей. Четверо старших спрятались под днищем повозки, двое младших, прикинувшись больными, легли внутри. Всех сразу вывезти было бы слишком заметно.
Ван Лань не мешкала. Она собрала вещи, взяла на руки Вэй Линшана, за руку — Вэй Линдуна, и села в повозку. Цзян Чунь подвела старшего, Вэй Линчуня, погладила по голове:
— Линчунь, береги братьев, слышишь?
— Слышу, — серьёзно кивнул мальчик. — Мама, не тревожься, я обо всех позабочусь.
Цзян Чунь прижала его к себе. Чу Юй смотрела на них, и в груди шевельнулось что‑то тёплое, чего у неё самой никогда не было. Она невольно позавидовала этой простой материнской близости.
Повозка застучала копытами и скрылась за воротами. Цзян Чунь улыбнулась:
— Опять остались вдвоём.
Чу Юй тоже улыбнулась. Четыре года назад всё было так же.
— Да, — сказала она, — наше поместье и вправду не знает покоя.
Они, переговариваясь, вернулись в дом, а Ван Лань уже мчалась сквозь ночную тьму. Две повозки, шесть детей. У городских ворот она показала жетон Чжэньго‑хоу. Стражники замялись:
— Шестая госпожа Вэй, нынче комендантский час. Может, дождётесь утра?
— Мой сын при смерти! — Ван Лань откинула занавес, глаза блеснули слезами. — Если из‑за вас я не успею к лекарю, вы возьмёте этот грех на себя?!
Стражник растерялся.
— Я держу на руках шестого сына дома Вэй, — продолжала она, — вы можете презирать меня, но мой муж хоть и пал, а наш малый хоу‑е жив и сражается на границе за вас! Так ли вы благодарите его семью? Если с ребёнком что‑то случится, вы своей жизнью заплатите?!
Услышав упоминание Вэй Юня, стражники переглянулись. Наконец один сказал:
— Хорошо. Проверим повозку, и если всё в порядке, пропустим.
