Вэй Юнь шел пешком, ведя за собой Чу Юй, Лю Сюэян и Цзян Чунь, и вскоре они подошли к воротам Шуньтяньфу. Их нарядное шествие не могло не привлечь внимания. Горожане один за другим останавливались, глядя вслед, и, не понимая, что происходит, тянулись за ними, желая узнать, куда направляется столь необычная процессия.
— В таких одеждах, должно быть, знатные?
— Да это же фужэнь (госпожа) с титулом первой степени!
— Из какого же они дома? Кто этот господин рядом?
— Я знаю ту госпожу! Разве это не та самая малая госпожа из дома Вэй, что когда-то стояла на коленях у дворцовых ворот?
— Точно, точно! — подхватил кто-то. — Теперь она ведь уже старшая госпожа Вэй. А тот, что впереди, кто же он?
— Это хоу-е Вэй! — раздался возглас. — Тот самый молодой хоу, что когда-то с пятью тысячами конных прорвался прямо к ставке Бэйди!
Титул был произнесён вслух, и толпа зашумела, словно волна прошла по людскому морю.
Вэй Юнь, не обращая внимания на гул голосов, спокойно вел своих спутниц вперед. Чем дальше они шли, тем больше людей стекалось за ними: имя Вэй Юня знали все. После того как весь род Вэй был почти истреблён, а сам он один удерживал линию обороны до самых ворот Тяньмэньгуаня, враг едва не ворвался в Хуацзин. Горожане до сих пор помнили тот день. Пламя и дым над заставой, бегущие из столицы люди, и юный всадник, вылетевший из дворца, возглавивший отряд лёгкой конницы и прорвавшийся к Тяньмэньгуаню. После ожесточённого боя застава устояла.
Никто толком не знал, какие дворцовые распри тогда бушевали, но все помнили: именно Вэй Юнь удержал рубеж, именно он, один, заставил Бэйди отступить, именно он потом снова и снова вёл войска вглубь вражеских земель, возвращая Великому Чу утраченную славу.
Когда род Вэй пал, держава пошатнулась. Когда Вэй Юнь вновь поднялся, страна обрела силу. В годы смуты он стоял на передовой; когда народ голодал, дом Вэй открывал амбары; когда люди скитались без крова, Вэй принимал их в Сюйчжоу, давал приют и работу. Простые люди не понимали придворных интриг, но добро, что видели своими глазами, запомнили навсегда.
Толпа радостно следовала за Вэй Юнем. Один смелый юноша выкрикнул:
— Маленький хоу! Возьми меня своим телохранителем!
Слыша, как люди зовут его по имени, как произносят имя рода Вэй, Вэй Юнь невольно обернулся к Чу Юй. Всё, что не касалось войны, — всё это делала она, прикрываясь именем Вэй. Он держал на плечах Великий Чу, а она — сам дом Вэй.
Их взгляды встретились. Горло Вэй Юня сжало, и он понял, что перед народом он чист, но перед этой женщиной был в долгу.
Чу Юй не уловила скрытого в его взгляде чувства. Она лишь мягко улыбнулась и спросила:
— Хоу-е, что с вами?
Вэй Юнь покачал головой и ускорил шаг.
От дома Вэй до Шуньтяньфу было не больше пути, что сгорает за одну свечу. Когда они подошли, небо только начинало светлеть, но площадь уже была полна народа. Неподалёку труппа ставила бесплатное представление, и зрителей собралось множество.
Перед воротами стоял большой барабан, в который могли ударить лишь те, кто искал справедливости, когда обычные суды были бессильны. Чтобы не допустить ложных жалоб, прежде чем подать прошение, человек должен был пройти по доске с вбитыми гвоздями, и лишь потом начиналось разбирательство. Потому мало кто решался прийти сюда.
Когда Вэй Юнь подошёл к барабану, толпа ахнула.
— Какое же дело заставило самого малого хоу Вэй прийти сюда?
— Неужели речь о том давнем деле в Байдигу?
— Но ведь тогда всё признали ошибкой бывшего наследного принца, что же ещё можно требовать?
Пока люди перешёптывались, тяжёлый удар разнёсся над площадью. Гул барабана был глубок и ровен, и отозвался эхом в стенах Шуньтяньфу.
