После того как Вэй Юнь вывесил свой «Указ о сборе зерна», первыми откликнулись Чу Линьян и Сун Шилань: они тоже обнародовали подобные приказы и, с барабанным гулом и звоном гонгов, отправили обозы с зерном. Весть об этом потрясла уделы, по всей Поднебесной заговорили о случившемся. Наступил срок, когда первые из названных поимённо властителей должны были сдать зерно.
В тот день Вэй Юнь поставил знамя посреди Юньчэна, а Чу Юй сидела рядом с ним под этим знаменем, ожидая прибытия отмеченных в списке владетелей. Таких было семь, и все жили недалеко от города. С восходом солнца они уже сидели на своих местах, у каждого стояла чашка чая. Чу Юй была в алом нижнем платье и лёгких доспехах поверх, волосы собраны в высокий хвост. Вид у неё был решительный и гордый. Вэй Юнь носил одежду цвета лунного сияния, поверх — широкий плащ, на голове — нефритовая корона, инкрустированная жемчугом; в нём чувствовалась врождённая утончённость.
Они время от времени поднимали глаза и обменивались короткими фразами. Люди, собравшиеся вокруг, дивились:
— Это, что ли, сам ван Вэй? А рядом с ним кто такая?
Кто-то ответил, что это старшая дочь рода Чу. Но другой возразил:
— Старшая дочь рода Чу? Разве не госпожа Вэй?
Слухи пошли один против другого, разговоры множились. Наконец кто-то, знавший дело, шёпотом пояснил:
— Та госпожа прежде была старшей госпожой дома Вэй, женой покойного наследника. Полмесяца назад она покинула дом Вэй и вернулась к себе, в род Чу. Но она по-прежнему служит в войске Вэй, ведь она — генерал Северного крыла.
Эти слова вызвали ещё большее недоумение.
— Развелась, вернулась в отчий дом, а с ваном Вэй всё так же близка?
Знающий человек усмехнулся с намёком:
— Столько лет вдовствовала, а теперь, когда ван Вэй достиг совершеннолетия и получил титул, вдруг уходит из дома Вэй. Разве непонятно, ради чего?
— А кто ныне мог бы от имени дома Вэй написать разводное письмо, если не он сам? И ради чего оно было написано тоже ясно лишь ему одному.
Толпа зашумела. Кто-то качал головой, кто-то смотрел с презрением, кто-то вздыхал. Только молодые, не ведающие житейских тонкостей, могли прошептать с восхищением:
— А ведь как же они подходят друг другу…
С утра до заката они ждали, и лишь четыре дома из семи доставили зерно.
Остались три: хоу из Хуайяна по имени И, правитель Бинчэна Цзян Юн и владелец Лохэ Чэнь Хуай. Вэй Юнь, обернувшись к Чу Юй, с лёгкой улыбкой сказал:
— Похоже, придётся тебе потрудиться.
— Ничего страшного, — отмахнулась она. — Но хватит ли этого зерна?
— Для нынешнего бедствия достаточно, — ответил он, нахмурившись и взглянув в сторону Юнчэна. — Теперь всё зависит от того, окажется ли Яо Юн полным глупцом.
Теперь, когда силы разделились по рубежу Юньчэна, Яо Юн и Вэй Юнь стояли друг против друга. Самые тяжёлые бедствия пришлись на земли Яо Юна. Если зерно окажется у него, а он не станет помогать народу, то ничего поделать нельзя. Чтобы войти туда и спасти людей, придётся действовать самим, ведь передавать зерно Яо Юну — всё равно что бросить мясную булку собаке. Но и позволить своим войскам свободно входить на его земли он не согласится.
— А если Яо Юн и вправду не станет помогать бедствующим? — спросила Чу Юй с тревогой.
Вэй Юнь пригубил чай, помолчал и тихо сказал:
— Если он поступит так, я даже обрадуюсь.
— Почему?
— Подумай сама, если он не поможет, что сделают отчаявшиеся люди?
Он поднял глаза на неё, и Чу Юй сразу поняла.
Яо Юн не посмеет бездействовать. Войска Вэй уже стояли у границ Цинчжоу; если внутри его владений вспыхнет мятеж, он окажется между двух огней.
Вэй Юнь мог бы вовсе не заниматься раздачей зерна. Он мог бы использовать голод как оружие и вынудить Яо Юна, но страдали бы простые люди, а Вэй Юнь не был из тех, кто обращает народ в орудие. Он знал короткий путь, но не пошёл им; видел опасность, но не свернул.
Чу Юй долго смотрела на него. Он заметил её взгляд и удивился:
— Что ты так на меня смотришь?
— Маленький седьмой, — она улыбнулась, — ты лучше, чем я думала.
Вэй Юнь на миг опешил, потом понял, о чём она.
— Для чиновника и полководца, — произнёс он спокойно, — народ должен быть прежде всего.
Он взял её за руку и вдруг спросил:
— Завтра выступаем?
Они уже решили наказать тех троих, оставалось выбрать время.
— Нет, — покачала головой Чу Юй. — Сейчас же.
— Сейчас? — удивился он.
На улицах уже зажглись огни, вечер опустился на город.
Чу Юй, заметив его изумление, усмехнулась:
— Всё готово — и провиант, и оружие, и войско ждёт за городом. Неужели ты думал, что я пришла в доспехах просто для красоты?
Вэй Юнь молчал, всё ещё не веря.
— Так спешить обязательно? — наконец вымолвил он.
— Войско ценно быстротой, — ответила она. — Те трое наверняка уже готовятся к обороне. Чэнь Хуай — самый дальний из них, он уверен, что я пойду к нему последним, и потому сейчас расслаблен. Я поведу лёгкую конницу, без обозов, через горы ночью, и к рассвету мы будем у Лохэ. Спорим, — глаза её сверкнули, — что к восходу солнца над Лохэ взовьётся знамя дома Вэй?
Вэй Юнь рассмеялся:
— Почему не знамя рода Чу?
Она замерла, потом смутилась и отвернулась:
— Ладно, я пошла.
— Подожди, — окликнул он.
Она обернулась, и в тот миг его тёплые губы скользнули по её щеке. Чу Юй застыла, а Вэй Юнь, спрятав руки в рукава, выпрямился и с улыбкой сказал:
— В прошлый раз ты поцеловала меня первой. Теперь считай, что я вернул долг.
Она покраснела и кашлянула:
— Не стоит быть таким расчётливым.
Махнув рукой, она добавила:
— Всё, я действительно пошла.
