Чжао Шунь был государем, чья судьба с самого рождения складывалась непросто. Он появился на свет, когда отца уже не было в живых, а к трём годам лишился и матери. С тех пор мальчика воспитывали приёмный отец Вэй Юнь и его супруга, Чу Юй. Матери он почти не помнил, в его детской памяти рядом всегда были только эти двое, и потому втайне он звал их отцом и матерью, словно они и вправду были ему родными.
Для постороннего это могло бы показаться дерзостью, но Вэй Юнь и Чу Юй принимали эти слова спокойно, даже с теплом. Они приводили во дворец собственных детей, чтобы те играли с Чжао Шунем, и говорили ему: это твой брат, это твоя сестра. Так мальчик, хоть и осиротел рано, никогда не чувствовал себя одиноким. Каждый Новый год он проводил с семьёй Вэя, а нередко к ним присоединялся и Гу Чушэн со своим сыном.
Сына Гу звали Гу Яньцин; он был лишь на несколько месяцев старше Чжао Шуня. На праздничных пиршествах оба мальчика неизменно брали на себя роль старших и присматривали за детьми Вэя: упрямым и озорным Вэй Янем и мягкой, кроткой Вэй Вань. На каждом празднике Янь непременно придумывал, как бы подразнить сестру, и стоило Гу Яньцину заметить это, он тотчас вступался за девочку и между мальчишками вспыхивала драка. Тогда силы их были равны, и, разгорячённый, Вэй Янь кричал:
— Это моя сестра! Тебе‑то какое дело!
Гу Яньцин, покраснев, помолчал, потом вдруг выдал:
— А если я потом женюсь на ней, тогда ведь будет моё дело?
Вэй Янь опешил от такой решимости и, отдышавшись, выпалил:
— Да ты без стыда!
Чжао Шунь, слушая их, удивился и спросил:
— Почему, если ты женишься на Вэй Вань, ты сможешь за неё отвечать?
Гу Яньцин, всё ещё краснея, объяснил:
— Потому что тогда она станет госпожой из рода Гу, и мы будем одной семьёй. Разве не естественно заботиться о своих?
Эти слова глубоко запали в душу Чжао Шуня. С годами он начал понимать, как бы ни были добры к нему Вэй Юнь и Чу Юй, он всё же чужой. Их забота, возможно, объяснялась не только сердечностью, но и тем, что он — Император, сирота, достойный жалости.
В восемь лет он впервые осознал это ясно. В тот год во дворец назначили нового евнуха, юного, приветливого мальчика. Однажды ночью, когда тот дежурил у его ложа, Чжао Шунь спросил:
— Почему ты так добр ко мне?
Тот улыбнулся:
— Потому что вы — государь.
— А другие тоже потому добры ко мне, что я государь?
— Конечно, — без колебаний ответил юноша. — Вы — император, и весь мир должен быть к вам благосклонен.
Слова эти, казалось бы, возвышенные, вдруг сделали ночь тяжёлой. Чжао Шунь понял. Может статься, и Вэй Юнь с Чу Юй любят его не как сына, а как владыку.
Он пошёл к Вэй Яню и Вэй Вань и спросил:
— Почему отец и мать добры к вам?
— Потому что мы их дети, — ответили они, не задумываясь.
Тогда Чжао Шунь понял, отчего ему так горько: родство нельзя утратить, а вот трон — можно. Если он перестанет быть Императором, будут ли Вэй Юнь и Чу Юй по‑прежнему любить его?
Долго он думал над этим, пока однажды не вспомнил слова Гу Яньцин.
Тогда он подумал: «Значит, если я женюсь на Вэй Вань, то стану с отцом и матерью одной семьёй!»
Гу Яньцин, опешив, насторожился:
— Ты тоже хочешь жениться на Вэй Вань?
— А почему бы нет? — задумчиво ответил Чжао Шунь. — Или, может, Вэй Янь может?
Гу Яньцин уставился на него и, вздохнув, спросил:
— Государь, вы хоть знаете, что значит жениться?
— Нет, — честно признался Чжао Шунь.
— Тогда скажите Вэй‑вану, что хотите взять в жёны Вэй Яня, — усмехнулся Гу Яньцин. — Я возьму Вэй Вань, вы — Вэй Яня, и все мы станем одной семьёй.
Чжао Шунь кивнул и, не мешкая, отправился к Вэй Юню.
— Отец, — сказал он серьёзно, — я хочу попросить вас об одном.
Вэй Юнь, любивший мальчика как родного, улыбнулся:
— О чём же?
— Я хочу жениться на Вэй Яне, а Гу Яньцин — на Вэй Вань. Тогда мы навсегда будем одной семьёй.
Вэй Юнь остолбенел, потом медленно поднял взгляд на Гу Чушэна:
— Что ты, брат, внушаешь своему сыну за безумные идеи?!
