Гу Чушэн услышал, как за окном зашумел дождь. Он поднялся и остановился у окна.
Теперь, когда ему перевалило за шестьдесят, тело уже не слушалось, а ночной дождь был холоден. Он невольно кашлянул.
В комнату вошёл Гу Яньцин, увидел отца у раскрытого окна и не удержался:
— Отец, зачем ты опять открыл окно?
Гу Чушэн улыбнулся, в его взгляде мелькнула мягкость:
— Сегодняшний дождь хорош.
— Ты ведь всё ещё болен, — вздохнул Гу Яньцин. — Не стоит смотреть на ночной дождь.
Гу Чушэн не ответил. Он подошёл к столу, взял чашу с лекарством и стал медленно пить, делая маленькие глотки.
— Как там наводнение в Дэчжоу? — спросил он.
— Отец, — Гу Яньцин нахмурился, — перестань тревожиться о делах, лечись спокойно.
Гу Чушэн тихо кашлянул и покачал головой:
— Не выходит из головы, всё думаю, всё спрашиваю.
— Тебе бы рядом кого‑нибудь, — с лёгкой досадой сказал Гу Яньцин. — Мать умерла уже много лет назад, пора бы отпустить прошлое. Найди себе спутницу, пусть будет кому подать воды, поговорить.
— Мальчишка, не суйся во взрослые дела, — мягко одёрнул его Гу Чушэн.
— Отец, у меня уже сын зовёт меня «папой».
— А ты всё равно мой сын, — сразу возразил Гу Чушэн.
Гу Яньцин хотел что‑то сказать, но отец перебил:
— Довольно, я знаю, что ты скажешь. Только, Яньцин, — голос его стал ровным, — всё на свете можно стерпеть, кроме чувства.
Если не знаешь, чего хочешь, не бери ничего.
Гу Яньцин хотел возразить, но, встретив взгляд отца, замолчал.
Гу Чушэн будто вновь погрузился в воспоминания. Он улыбнулся и тихо произнёс:
— Я ведь уже имел то, что хотел. Не стану больше просить.
В этой жизни у меня было слишком много дел, а помнить о ней уже достаточно.
***
Первое впечатление Гу Чушэна о Чу Юй пришло к нему через Чу Цзинь.
Когда Гу Чушэн ещё не родился, его отец по возвращению из Ланьчжоу был назначен чиновником Министерства работ. На обратном пути на их повозку напали разбойники. Мать Гу Чушэна, испугавшись, преждевременно родила, и только благодаря тому, что мимо проходил Чу Цзяньчан, семья осталась жива.
Отец Гу Чушэна был человеком благодарным. Он поклялся, что сын его станет наполовину сыном рода Чу, и назвал его Чушэн — «рождённый ради Чу». Чу Цзяньчан, тронутый этим, предложил породниться, и, едва младенец появился на свет, семьи заключили брачный союз.
Вскоре после рождения Гу Чушэна жена Чу Цзяньчана, Се Юнь, забеременела и родила двух дочерей‑близнецов. В то время шли войны: Чу Цзяньчан на поле боя заслонил собой Чжэньго‑хоу, и род Вэй, желая воздать за спасение, обручил своего наследника Вэй Цзюня с их старшей дочерью Чу Юй. Младшую, Чу Цзинь, по обету отдали за Гу Чушэна.
Говорили, что эти два блестящих брака Чу Цзяньчан выменял собственной жизнью, и это было недалеко от истины.
Так как род Вэй был воинским, а род Гу — книжным, Чу Цзяньчан решил воспитывать дочерей порознь: он взял Чу Юй с собой на юго‑западную границу, а Се Юнь осталась в Хуацзине с Чу Цзинь.
На юго‑западе шли бесконечные войны, дороги были опасны, и Чу Юй двенадцать лет не возвращалась домой.
До двенадцати лет Гу Чушэн никогда её не видел. Он рос болезненным ребёнком, пил горькие отвары и почти не выходил из дома. Единственной его подругой была Чу Цзинь. С детства они знали, что обручены, и Чу Цзинь заботилась о нём: варила лекарства, вытирала пот, ласково звала «брат Чушэн».
Это обращение напоминало ему о долге: он — наполовину сын рода Чу, рождённый ради Чу.
Он с детства относился к Чу Цзинь как к будущей жене, хотя ещё не понимал, что значит быть мужем.
О Чу Юй он слышал только из рассказов. Каждый раз, когда Чу Цзяньчан или Чу Линьян возвращались домой, они говорили о старшей дочери, и Се Юнь, даже когда муж и сын уезжали, вновь и вновь пересказывала их слова.
Говорили, что Чу Юй смела, сильна, умна и добра.
От этих похвал Чу Цзинь начинала ненавидеть сестру и ворчала Гу Чушэну:
— Моя сестра — простая деревенщина, дикарка.
Позже, повзрослев, она научилась говорить мягче:
— У сестры характер прямой, она только и знает, что махать копьём. Когда приедет в Хуацзин, не знаю, как бы не попала впросак.
Гу Чушэн понимал, что стоит за этими словами. Девичья ревность, мелкая злость. Он не придавал им значения. Всё равно он был её женихом, и защищать её — его долг.
С неприязнью к Чу Юй он жил до двенадцати лет.
Когда отец повёз его на юго‑запад, где строили оборонительные укрепления, Чу Цзяньчан сам встретил их у подножия гор. Было раннее утро, над горами летели сороки, и в лучах рассвета двигался отряд воинов. Впереди ехал Чу Цзяньчан, за ним — двое подростков: старший, в чёрном, должно быть, Чу Линьян, а рядом с ним — девочка лет одиннадцати‑двенадцати, в алом, с высоко перевязанными волосами.
Она была красива. Не как Чу Цзинь, а по‑другому: глаза большие, блестящие, с живым светом, лицо открытое, будто солнце пробилось сквозь облака.
Гу Чушэн, только что проснувшийся, был в красной широкой одежде, расшитой золотыми облаками, с нефритовой короной и белым меховым плащом поверх. В этом наряде он выглядел изящно и немного по‑детски.
Отец подвёл его к Чу Цзяньчану. Мальчик чинно поклонился и произнёс с серьёзностью, редкой для его лет:
— Приветствую дядя Чу, приветствую старшего брата, приветствую… — он взглянул на девочку, помедлил и, наконец, сказал: — младшая сестра Чу Юй.
Он всегда смотрел в глаза тому, кому кланялся, и, произнося эти слова, встретился с её взглядом.
Девочка удивлённо распахнула глаза, а потом вдруг спряталась за спину брата.
Страдалец Гу Чушэн. В той жизни и в этой любил Чу Юй. Жалко его под конец истории стало, но… Все поступки совершаем мы сами, и ответ держим тоже сами. Хорошо, что переродившись Гу Чушжн не натворил бед. Вон и сын приёмный, и внук есть. Всё у него правильно. Благодарю за первод.