— Не знала! — упрямо возразила Чу Цзинь. — Откуда мне было знать, что там кто-то есть? Не думай, что все такие же подозрительные, как ты!
— Конечно, сестра всегда невинна, — усмехнулась Чу Юй. — Потому и сбежала я, и позор мой, и вина моя. А тебе достаточно сказать: «Я не хотела», и всё сходит с рук.
Чу Цзинь дрожала, кусая губы:
— Ты просто затаила на меня обиду. Но разве я виновата, что Гу Чушэн до сих пор думает о тебе? Он ведь из-за тебя расторг нашу помолвку! Это моя вина?!
Чу Юй вздрогнула. Неужели Гу Чушэн и вправду отказался от брака ради неё? Это невозможно…
Её изумление заметили все. И тогда Чу Линьян тихо рассмеялся:
— А-Юй и не знала, что обладает такой силой очарования?
Его лёгкая шутка разрядила напряжение.
— Вы обе по-своему правы, — сказал он мягко. — Что было, то прошло. Мы одна семья, не стоит копаться в старом.
— Не стоит или старший брат просто защищает сестру? — прошипела Чу Цзинь, сжимая кулаки.
Чу Линьян посмотрел на неё спокойно, без тени угрозы:
— Младшая сестра уверена, что хочет продолжить этот разговор?
Под его взглядом Чу Цзинь невольно поёжилась.
— Пусть всё останется как есть, — наконец сказал он.
— Хорошо, — прошептала она, опустив голову.
Он повернулся к Чу Юй:
— А ты что скажешь?
— Всё, что хотела, я сказала. Верить или нет — решайте сами. Я молчала ради чести рода Чу, не желая мериться словами. Но если Чу Цзинь снова перейдёт грань — не взыщите.
Чу Цзинь промолчала, слёзы блестели на её ресницах.
Чу Линьси, чувствуя неловкость, почесал затылок:
— Может… поедим? А то у вас тут так тяжело дышать стало.
Чу Юй не удержалась и улыбнулась:
— Хорошо. Я велю подать ужин.
Она позвала Вань Юэ и отдала распоряжения.
— Кстати, — вмешался Чу Линьси, — сегодня маленький хоу дома?
— Разумеется, — удивилась Чу Юй. — У тебя к нему дело?
Чу Линьян кивнул:
— Прошу, познакомь.
Она не стала отказывать. Оставив родителей и Се Юнь в зале, Чу Юй вышла с братом в коридор.
На полпути Чу Линьян тихо сказал:
— Всё же это сестра. Ради матери не переходи черту.
Чу Юй усмехнулась, в её голосе звенел холод:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я знаю, ты не станешь с ней спорить. Сегодня ты остановилась и дала ей третий шанс. И семье, и матери.
Она помолчала, и лицо её смягчилось.
— Я понимаю, тебе больно, — продолжил он. — Но если решишь действовать, ты либо пойдёшь против семьи открыто, либо уничтожишь её тайно. В любом случае слишком большая сила против слишком малого врага. Не стоит тебе марать руки.
— Брат слишком высоко меня ставит, — опустила глаза Чу Юй.
Он улыбнулся:
— Когда ты была на границе, ведь сама собрала свой отряд. В двенадцать лет вернулась в Хуацзин, и с тех пор никто их не видел. Думаешь, я не догадываюсь?
Рука Чу Юй дрогнула.
Он смотрел на неё с пониманием:
— Я не знаю, почему Чу Цзинь стала такой. Она росла рядом с матерью, тогда как мы с тобой — вдали. Если из-за ссоры ты отнимешь у матери её утешение, это будет слишком жестоко. Пока не дошло до крайности, доверься брату.
Они шли по длинному деревянному коридору. Под ногами глухо отзывалось дерево.
— Я не боюсь её интриг, — тихо сказала Чу Юй. — Но мне всё же больно.
Она подняла глаза:
— Я не ищу справедливости в чужих словах, я хочу, чтобы семья была справедлива ко мне. Но, брат, скажи честно, мать разве была справедлива? Она всегда сравнивает нас, и даже когда сестра замышляет против меня, просит простить, «ведь это случайность». Разве мать не видит, что это не случайность?
Чу Линьян молчал.
Она говорила всё горячее, её голос дрожал.
Он слушал спокойно, не перебивая.
В прошлой жизни они никогда так не разговаривали. До самой его гибели на фронте, под Фэнлином.
Тогда, спасая Сун Вэньчана, жениха Чу Цзинь, он попал в окружение. Три месяца Фэнлин держался, пока не пришёл Вэй Юнь. Когда тот вошёл в город, на стенах стоял один Чу Линьян. Мёртвый, но не павший. Его тело удержало город, где не осталось ни одного живого.
Никто не знал, как он это сделал.
Глядя на брата, Чу Юй вдруг вспомнила всё это и закрыла глаза.
— Брат, — прошептала она, — я дала ей три шанса. Это был последний. Если она снова переступит, я не пощажу.
— Понимаю, — вздохнул он. — Я сам разберусь.
— Как ты собираешься это сделать?
Он остановился у дверей покоев Вэй Юня и тихо ответил:
— Знаешь, почему мне жаль А-Цзинь?
— Почему?
— Ты считаешь, мать её любит больше. А она думает, что отец и я любим тебя. Видишь, А-Юй, — он положил ладонь ей на плечо, — я хотел бы быть справедливым, но я — её старший брат и твой брат. А это не одно и то же.
Он смотрел на неё, взрослую женщину с причёской замужней, но всё ту же девочку, которую когда-то держал на руках.
Когда-то он поднял новорождённую Чу Юй, а Чу Линьси — Чу Цзинь. С тех пор всё было решено: Чу Юй плакала — он утешал, учил её ходить, стрелять, ездить верхом, сражаться. А Чу Цзинь росла в Хуацзине, среди шелков и стихов, видясь с ними лишь по праздникам.
Он хотел быть беспристрастным, но не мог. Всё, что было тёмным в мире, он хотел заслонить от Чу Юй, ведь он был её старшим братом, тем, кто должен дарить свет, а не тень.
Он вздохнул:
— Если бы я не жил на границе, всё было бы иначе.
Чу Юй молчала. Он похлопал её по плечу и вошёл в комнату.
Слуги уже предупредили хозяина. Вэй Юнь поднялся, приветствуя гостя:
— Чу-шицзы.
— Вэй-хоуе, — поклонился Чу Линьян.
— Прошу садиться.
Он указал место, и Чу Линьян опустился на колени. Вэй Ся с людьми вышел, оставив их наедине. В комнате тихо тлел ароматный дым.
— Это запах, что любит А-Юй, — заметил Чу Линьян.
— Теперь всё в доме устроено по её вкусу, — ответил Вэй Юнь, наливая ему чай. — Чем обязан визиту шицзы?
Чу Линьян сделал глоток, помолчал и сказал:
— Пришёл предложить вам свою помощь.
