Позже, когда Су Синъю стала женой героя Чжао Тинъюаня, Су Цинъю принесла семье союз с новым богатым домом Чжао. Так два клана заключили брачный договор и стали партнёрами.
Только тогда семья Лу уже принадлежала Цинь Сы. Повзрослев, он оказался ещё более жестоким и беспощадным, чем прежний глава Лу Чжихун. Ради цели он не гнушался ни белыми, ни чёрными методами, и потому даже союз Су и Чжао оказался бессилен. Обе семьи были раздавлены под его тяжёлой рукой.
А умер он внезапно, накануне своего двадцать девятого дня рождения, прямо в собственном доме. Никто так и не узнал, отчего. Многие считали, что это было самоубийство. С его надломленной психикой каждый год ходили слухи, будто он может сорваться.
После его смерти Су Цинъю шаг за шагом поглотила остатки влияния Лу, и её семья вновь обрела могущество. В финале книги муж и жена жили счастливо, история завершилась светлой нотой.
Лу Нянь и подумать не могла, что встретит Су Цинъю так рано. Да ещё и узнает, что она учится в одном классе с Цинь Сы.
Девочка и вправду выделялась среди сверстниц: спокойная, как её имя, чистая и светлая. Тёмные волосы мягко спадали на плечи, лоб был открытым, взгляд ясным. Она выглядела свежей и здоровой, совсем не такой болезненной, как сама Лу Нянь.
— Цинь Сы, ты спешишь домой? — с улыбкой спросила Су Цинъю. — Наш учитель недавно открыл специальный кружок по олимпиадной математике. В отбор попали лишь трое, и ты среди них. Учитель просил передать, если согласен — подпиши заявление. Я принесла его с собой.
Она, конечно, знала, кто такой Цинь Сы. Приёмный сын Лу. Вокруг решения Лу Чжихуна принять его в дом ходило множество пересудов, особенно учитывая, что у него была всего одна слабая и болезненная дочь. В семье Су этот шаг тоже обсуждали немало.
— Я не буду, — холодно ответил Цинь Сы.
Су Цинъю замерла. Её редко так отталкивали. На мгновение в её глазах мелькнула неловкость.
— Но этот кружок…
— Нет денег, — отрезал мальчик.
Она прикусила губу и больше ничего не успела сказать. Он уже повернулся и ушёл.
Цинь Сы с детства был не по годам взрослым. Жизнь в приюте, кошмарные воспоминания и годы в доме Лу сделали его подозрительным и слишком чутким к любым словам и поступкам.
И он не любил Су Цинъю.
Лу Нянь, наблюдавшая со стороны, молча выдохнула.
В книге Су Цинъю была женщиной редкого обаяния: её мягкость и красота сводили мужчин с ума. Видимо, даже она не смогла растопить лёд в сердце Цинь Сы. Бывают же на свете такие…. каменные души.
Лу Нянь подбежала к нему:
— Цинь Сы!
Он не обернулся, но шаг замедлил.
Задыхаясь, Лу Нянь подняла сияющие глаза:
— Ты домой?
Он взглянул на длинную вереницу нянек и дорогую машину у обочины, что ожидали её, и промолчал.
Когда Лу Нянь решила, что он снова её проигнорирует, он неожиданно сказал:
— У меня есть ноги. Сам дойду.
Голос звучал так же неприязненно.
Лу Нянь уже научилась не реагировать на его тон, а только обращала внимание на смысл.
И правда, идти пешком. Школа находилась не так уж далеко, а тело у неё было слишком слабым, тренировки были ей необходимы. Значит, вот и первый шанс.
Она улыбнулась и обернулась к сопровождавшим:
— Дядя, тётя, езжайте домой. Я сегодня пешком.
Цинь Сы быстро ушёл вперёд. Его ноги были длиннее, шаг — шире. Лу Нянь закуталась в плащ, её короткие ножки переставляли шаги тяжело и медленно, словно маленький комок катился по дороге.
Цинь Сы обернулся. За ним всё ещё звучали её шаги. Она шла упрямо, краснея от усилий. Щёки, обычно мертвенно-бледные, впервые налились теплом, словно пышный парной пирожок. Девочка казалась мягкой, румяной и трогательной.
Он вдруг сбавил шаг.
Лу Нянь облегчённо перевела дыхание.
Мальчик с тонкими плечами и лицом, всё ещё залатанным пластырями, казался хрупким, но в его профиле уже проступали резкие линии будущей жестокости. Длинные ресницы отбрасывали тень, подчёркивая необычайную выразительность взгляда.
Вдруг он без связи с разговором бросил:
— Варежки я выкинул.
Лу Нянь растерялась, а потом вспомнила, о чём речь.
Ну конечно… чутьё её не подвело. В груди защемило лёгкое разочарование.
— Выкинул — и ладно, — сказала она, надув щёки. — Только в следующий раз, когда выкинешь, не говори мне. Мне ведь тоже неловко, знаешь.
Цинь Сы промолчал.
Они продолжали идти рядом. Девочка шагала неровно, словно покачиваясь на ветру, а тяжёлый портфель за её спиной казался непропорционально огромным. Лоб у неё вспотел, дыхание сбилось, с каждым шагом становилось всё труднее.
Цинь Сы молча протянул руку и резко снял рюкзак с её плеча.
Лу Нянь сразу почувствовала облегчение, будто тяжесть в одно мгновение слетела с неё. Она радостно задрала лицо и подарила ему открытую улыбку. Большие глаза девочки сияли чистотой и светились, словно прозрачная вода, в которой вдруг пробежала рябь.
Цинь Сы поспешно отвёл взгляд, а тело его напряглось так, будто сковалось от чего-то непонятного.
Он крепко сжал губы и подумал: «Когда я выкинул её перчатки, это было неправильно. Пусть это станет хоть какой-то компенсацией. Я всегда различаю добро и зло, и долги помню отчётливо».
Он по-прежнему не испытывал к ней ни малейшей симпатии.
Двое детей шагали в закатном свете. Между ними неизменно сохранялось небольшое расстояние: он шёл чуть впереди, а она немного позади.
На земле их вытянутые тени, словно по своей воле, в какой-то момент переплелись и соединились воедино.
