Фэн Сяожань фыркнула:
— Что за тон? Так разговариваешь с братом и невесткой? Родители не учили вежливости?
Лу Ян не остановил её. Лу Нянь побледнела и растерялась, не находя слов.
Вдруг за спиной послышались шаги. Высокий молодой человек подошёл и встал между ними.
— Кто ты такая, чтобы учить других манерам? — тихо спросил он.
Лу Нянь оцепенела: Цинь Сы? Почему он здесь? Сцена выглядела унизительно.
Фэн Сяожань на миг растерялась, поражённая его внешностью, но быстро пришла в ярость. Лу Ян остановил её взглядом.
— Давно не виделись, — натянуто улыбнулся он. — Когда ты вернулся в Аньчэн? Где теперь работаешь?
— Нашёл время прийти сюда? — голос Цинь Сы стал ледяным. — Или у тебя мало забот с Цю Фанем?
Лу Ян побледнел.
— Ты… ты связан с «Ниншэном»?
Цинь Сы спокойно произнёс:
— Как думаешь, какая между нами связь? Пусть так и будет.
Лу Ян побелел, Фэн Сяожань онемела. Молодой человек в чёрном пальто стоял прямо, как выточенный изо льда, взгляд — холодный, как замёрзшее озеро.
Фэн Сяожань вдруг поняла, что этот человек и есть тот самый таинственный владелец «Ниншэна». Не старый развратник, как говорили слухи, а он — холодный, безупречный, и, судя по всему, вовсе не покровитель Лу Нянь, а скорее наоборот.
— Извинись, — приказал Лу Ян.
Фэн Сяожань скрипнула зубами:
— Простите.
Лу Нянь не знала, что ответить.
— Это ты называешь извинением? — холодно бросил Цинь Сы. — Родители не научили говорить по‑человечески?
Фэн Сяожань побледнела.
— Хватит, — тихо сказала Лу Нянь, потянув его за руку.
Он ощутил её мягкие пальцы, и вся злость растаяла. Он осторожно сжал её ладонь, она не отдёрнула руку, и он позволил себе удержать её чуть дольше.
Лу Ян поспешно увёл свою невесту.
— Ты ведь не раскрывал свою личность до этого, — сказала Лу Нянь, когда они остались одни. — Почему сейчас?
— Раньше не видел смысла, — ответил он. — Да и теперь нет ничего особенного.
Он привык жить под чужим именем. Так было проще.
Она неловко высвободила руку, он не стал удерживать. Взгляд его оставался мягким, почти тревожным. Не обидел ли он её?
Она не понимала, насколько высоко он поднялся, но тут вспомнила, как в книге он достиг вершины. Теперь всё стало на свои места.
— Спасибо за помощь, — сказала она. — Но не стоит вмешиваться в дела компании ради меня.
— Лу Ян давно должен был уйти, — коротко ответил он. — И не только из‑за тебя. «Ниншэн» тоже вложился в корпорацию Лу.
Он, как всегда, говорил холодно, без намёка на нежность.
Лу Нянь впервые улыбнулась за долгое время искренне. Его взгляд задержался на ней. В её глазах светилась та самая улыбка, что когда‑то сводила его с ума.
— Что? — спросила она.
Он отвёл глаза, уши его покраснели.
Днём Лу Нянь вернулась в университет, вечером — на улицу Си Фэн. Она не ожидала застать Цинь Сы дома.
Лу Нянь устала, выглядела она бледно.
— Отдохни пораньше, — сказал он за ужином.
— Не могу, надо закончить рисунок.
Он промолчал. Теперь он мог бы заботиться о ней, но примет ли она это?
Она поела совсем чуть-чуть, потом немного поработала, но вскоре почувствовала жар и слабость. Проснувшись среди ночи, Лу Нянь измерила температуру. Лёгкая простуда. Она решила выпить воды.
Когда девушка вышла в гостиную, дверь кабинета открылась, и свет упал на неё.
— Всё в порядке, — смущённо сказала она. — Просто захотелось пить.
Он заметил её покрасневшие щёки и пот на лбу.
— Какая температура?
— Небольшая, — ответила она.
— В аптечке есть жаропонижающее, — сказал он. — Но ты почти не ела, на пустой желудок нельзя.
— Тогда я бы поела немного каши, — прошептала она.
Он закатал рукава и занялся готовкой. Она стояла у двери, наблюдая, как он ловко обращается с ножом и кастрюлей. Казалось, нет ничего, чего бы он не умел.
— Иди отдохни, — сказал он, чувствуя на себе её взгляд.
Она послушно ушла, но вскоре получила сообщение:
Можно войти?
Она вспомнила, как когда‑то запретила ему входить в спальню и приближаться ближе, чем на метр. Помедлив, Лу Нянь ответила:
Да.
Он вошёл, поставил на тумбочку миску и чашку.
— Варил недолго, но должно быть съедобно.
Каша выглядела аппетитно, рядом — две маленькие тарелки с закусками.
Боль делает человека мягче. Лу Нянь послушно села и взяла ложку. Её пальцы дрожали, кожа была белее фарфора, а губы — влажно‑алыми.
Он подал воду и лекарство. Она позволила ему заботиться о себе, и в нём поднялось странное, почти болезненное чувство удовлетворения. Он хотел, чтобы так было всегда.
— А ведь раньше ты говорил, что «не оказываешь услуг», — тихо напомнила она. — Советовал искать кого‑нибудь другого.
Он опустил глаза, молчал.
— Почему теперь иначе? — продолжала она, глядя в потолок. — Потренировался? Или просто не держишь слова?
Он покраснел и сжал губы. Она наклонилась ближе, улыбаясь:
— Так ведь?
Свободный ворот её пижамы сполз, обнажив тонкую шею и ключицы, от неё исходил лёгкий сладкий аромат.
Он резко выключил свет. Осталась лишь тусклая лампа.
— Что ты делаешь? — удивилась она.
Он взял влажное полотенце и осторожно вытер пот с её лица. Его голос прозвучал низко и хрипло:
— Забочусь о тебе.
Она не видела его лица в полумраке, но чувствовала, как горит собственная кожа.
Автор говорит:
Цинь Сы — стеснительный упрямец. Язык острый, а сердце мягкое. Только в темноте осмеливается быть собой. Пусть Нянь‑Нянь постепенно научит его нежности.
