— Ты знала! — взорвался он. — Дурачила меня всё это время!
— Что я могла знать? — тихо ответила Лу Нянь. — Я потеряла память. Разве не ты сам запретил упоминать А‑Чжо? Разве не по твоему приказу в доме нельзя было говорить о нём?
Лу Чжихун осёкся, потом, обезумев, стал метаться по комнатам, но никого не нашёл.
— Ты знаешь, что случилось тогда, в Наньцяо? — закричал он. — Вас обоих похитили! Почему вернулась только ты?
Лу Нянь побледнела.
— Похитили?.. Почему мне никто не говорил?
— Я заплатил выкуп. Сказали, отпустят одного. Мы выбрали А‑Чжо, но вернулась ты! Что ты с ним сделала? — лицо его исказилось. — Ты бросила его в горах! Думаешь, он не ненавидит тебя?
Она стояла, не в силах вымолвить ни слова.
— Я растил тебя столько лет, — продолжал он, — а ты вот так отплачиваешь? Не слушаешь, не подчиняешься, теперь ещё и брата от меня прячешь!
В висках у неё стучало, память вспыхивала обрывками. Вдруг она почувствовала чужую боль, боль той девочки, которой когда‑то была.
Слёзы потекли сами собой.
— Папа, разве я не твоя дочь? Почему всё время виновата я? Я ничего не помню! Если всё было так, как ты говоришь, разве я могла что‑то изменить? Я ведь была ребёнком!
Он не ожидал, что она осмелится возразить.
— Хватит! — рявкнул он. — Поедешь со мной. Всё готово, компания мне больше не нужна. Мы уедем, втроём будем вместе. А с тем, по фамилии Цинь, порвёшь!
— Нет! — Лу Нянь вырвалась.
Он, ослеплённый яростью, поднял руку. Она зажмурилась, готовясь к удару.
В этот миг дверь распахнулась. На пороге стоял Фан Дэн, побледневший от ужаса.
— Что вы стоите?! — крикнул он охранникам. — Спасайте её!
Лу Чжихуна быстро скрутили. Лу Нянь дрожала, пока чьи‑то сильные руки не поддержали её. Сквозь слёзы она увидела Цинь Сы и заплакала ещё сильнее.
Он осторожно обнял её, усадил на кровать, дал воды. Затем молодой человек подошёл к Лу Чжихуну. Голос его был холоден:
— Она — моя девушка. Не смей больше говорить с ней так.
Он бросил на стол папку.
— Здесь всё: твои тайные сделки, долги, подставные фирмы.
Лу Чжихун побледнел.
— Откуда это у тебя?..
Вошли Мин Хун и Сяо Хунхэ. Последний опустил голову:
— Простите, босс, я не мог иначе.
— Ты предал меня?! — взревел Лу Чжихун.
— Ваши инвестиции провалились, — вежливо сообщил помощник Цинь Сы. — Недвижимость в Аньчэне изъята банком. Господин Цинь приобрёл для вас дом в Хайчэне. Взамен вы обязаны держаться подальше от Лу Нянь и господина Цю и пройти обследование у психиатра.
Лу Чжихун осел на пол.
— Увезите его, — коротко приказал Цинь Сы.
Через несколько минут всё стихло.
— Он ушёл? — спросила Лу Нянь, приподнимаясь.
— Ушёл, — ответил он, садясь рядом. — Больше он тебя не побеспокоит.
— Почему ты приехал в Наньцяо?
— Я давно следил за Лу Чжихуном.
Она молчала, глядя в одну точку. Потом тихо сказала:
— Я не хочу оставаться здесь. Поехали в гостиницу, ладно? Завтра уедем.
Он хотел бы сразу вернуть её домой, но, видя, как она слаба, согласился.
В Наньцяо была всего одна гостиница, та самая, где они когда‑то останавливались. Хозяин, полный весёлый мужчина, узнал их:
— Молодые, опять на медовый месяц?
— Можно и так сказать, — ответил Цинь Сы.
Комната почти не изменилась: старая кровать, тонкие стены. Он купил новое постельное бельё и всё перестелил.
Когда Лу Нянь вышла из душа, её глаза всё ещё были красными. Она села на кровать, обняв колени.
— Сяо Цю, наверное, ненавидит меня, — прошептала она. — И Яюань тоже. Даже отец…
Он молча вытер ей слёзы.
— Ещё есть я, — наконец сказал он хрипло, прижимая её к себе. — Если ты позволишь, я буду любить тебя.
Она замерла, потом тихо всхлипнула и уткнулась ему в плечо.
— Цю Ли сказал, что ты влюбился в меня ещё тогда, когда мы впервые приехали сюда. Это правда?
Он не ответил сразу.
— Правда, — наконец произнёс он.
Она перестала плакать. Его руки были тёплыми, дыхание — неровным.
— Тогда почему ты был таким холодным? — спросила она.
— Потому что не считал себя достойным, — прошептал он. — Ты была слишком далека от меня.
Она долго молчала, потом сказала:
— А я всегда думала, что ты лучше меня.
Он закрыл глаза.
— Я всё это время хотел вернуться. Каждый день.
— Я тоже… — она не договорила, лишь посмотрела на него сквозь слёзы. — Ты мне очень нравишься.
Он не поверил сразу, но эти слова согрели его сильнее любого огня.
— Повтори, — попросила она. — Скажи ещё раз.
Он покраснел, губы его дрогнули, но звука не издал.
Лу Нянь подумала: «Какой он всё же милый».
И вдруг она ощутила, будто тепло возвращается. Вся та страшная пустота, что сжимала её изнутри, растворялась в его объятиях.
Но стоило ей прийти в себя, как она поняла, что-то не так.
— Ведь ты… этого хочешь, да? — прошептала она. Слёзы всё ещё блестели на её белом лице. — Я могу помочь тебе.
Доски пола тихо заскрипели, когда она придвинулась ближе.
Его глаза покраснели от смущения и волнения. Её движения были неловкими, но именно в этой неуверенности было что-то обжигающе живое. Каждое её прикосновение лишало его воли.
Он уже не мог думать ясно, лишь беззвучно, отчаянно просить о большем, не находя слов.
— Не хочешь, чтобы слышали? — прошептала она.
Стены здесь были тонкие, они знали это с юности.
Тогда, когда между ними ещё ничего не было, стоило лишь упомянуть, и он краснел до ушей.
Теперь он снова кусал губы, глаза покраснели, дыхание сбивалось, а она вспоминала, что всё это в том же месте, где когда-то был холодный, гордый мальчик…
Теперь перед ней был мужчина, сломленный её прикосновениями, прекрасный и беспомощный.
Когда всё закончилось, он молча лёг, прикрыв глаза ладонью. Щёки всё ещё горели.
Потом он тихо убрал следы, принял душ, сменил простыни.
Лу Нянь, измотанная последними днями, заснула крепко, почти сразу. Он с пылающими ушами осторожно вытер её руки, укрыл и прижал к себе.
Она сказала, что он ей нравится.
Он всё ещё не смел в это поверить, но повторял эти слова про себя снова и снова.
Больно. И сладко.
Он посмотрел на неё, убедился, что она спит, и, дрогнув, коснулся её щеки губами неловко, бережно, будто боялся расплескать счастье».
Ну что за дело такое?!) Что не так с автором?!) Где жаркие поцелуи? Признания шёпотом? Стоны?) Что за сухая глава, одно разочарование 😞
Полностью согласна! До этого описание было так скажем на грани приличного и вот тебе первый раз их должен был более чувственно описан, я не про пошлость и откровенность самого процесса, а именно чувственность – что было у него в голове, что у нее… а нам дали сухарь погрызть. Лучше обошли это и ранее тоже не писали
🤧
Действительно, тоже ждала что-то вау, проникновенное и до мурашек..но увы, у автора видимо своё видение🥴
Чересчур зацензированное видение))))
Точно😁Или мы слишком развратные 😂