— Есть, но он нездоров, — ответил Чжао Тинъюань. — Поэтому пока остаётся с родителями в Хайчэне. Скоро, наверное, тоже вернётся в Аньчэн, примерно в следующем году. Он ровесник Нянь-Нянь, может, они даже будут учиться в одном классе.
Лу Чжихун перевёл взгляд с одного подростка на другого и, чуть улыбнувшись, спросил:
— А как вы познакомились?
Лу Нянь была одета в белое платье из тонкой тафты, на спине — аккуратный бант, подчёркивающий её хрупкую талию. Её чистое и светлое лицо всё ещё хранило детскую мягкость.
Она промолчала и взглянула на Чжао Тинъюаня, очевидно ожидая, что тот возьмёт слово.
— Она учится в нашей школе, — ответил он с лёгкой усмешкой, чуть растерянно. — Несколько раз сталкивались, вот и познакомились.
— Ну тогда продолжайте беседу, — сказал Лу Чжихун. — Не буду мешать молодёжи.
Когда он отошёл, Чжао Тинъюань тихо произнёс:
— Сегодня ты очень красивая.
— Спасибо, — смущённо ответила Лу Нянь.
Она никак не ожидала увидеть его на своём дне рождения — странном, вычурном, почти чужом празднике. Ведь они встречались всего несколько раз, и знакомство их было чересчур поверхностным, чтобы он оказался здесь.
Но Чжао Тинъюань, казалось, не считал это чем-то необычным. Они разговорились, и Нянь-Нянь почувствовала, что это гораздо приятнее, чем следовать за отцом, приветствуя гостей и слушая бесконечные комплименты.
Тем временем Лу Чжихун принимал других посетителей. Издалека Хэ Тянь, наблюдая за юной парой, усмехнулась:
— Не ты ли мечтал о хорошем зяте? Вот же он сам пришёл.
Лу Чжихун бросил на неё короткий взгляд, не возражая, и спокойно сделал глоток вина:
— Нянь-Нянь ещё ребёнок. Поживём — увидим.
Настроение у него сегодня было заметно приподнятым.
— Я для неё всё подготовил, — сказал он с чуть заплетающимся языком. — Хочу, чтобы она жила всю жизнь без тревог.
Он уже давно продумал всё наперёд: найти дочери достойного мужа и надёжных помощников, которые возьмут на себя управление делами. Чтобы Лу Нянь могла жить спокойно, не зная забот.
Для зятя главное — происхождение и характер, талант не столь важен. Пусть даже посредственный, лишь бы был надёжен, ведь Лу Чжихун не собирался передавать семейное дело чужому человеку с излишне острым умом. Слишком ловкие могут принести беду. А вот с тем, кто должен «делать дело», всё было иначе. Тут у него был свой план.
— Когда тот парень закончит учёбу, — сказал он, — я оставлю для него место в компании. Посмотрим, кто он: толковый человек, способный быть опорой для Нянь-Нянь, или бесполезный пустышка.
Хэ Тянь подняла брови:
— Я думала, ты давно забыл о нём.
Лу Чжихун покрутил в пальцах высокий бокал и холодно усмехнулся:
— Я просто старею, но память у меня ещё в порядке.
— А не боишься, что он затаит зло? — мягко рассмеялась Хэ Тянь. — Всё-таки семья Лу обошлась с ним не слишком ласково.
— Мы вырастили его, дали крышу и шанс, — равнодушно ответил Лу Чжихун. — Если он всё равно окажется неблагодарным, держать такого пса в доме незачем.
К середине вечера Лу Нянь нашла предлог, будто хочет переодеться, и тихо выскользнула из зала.
Днём сад Лу сиял особенной красотой. Девушка шла не спеша, пока не свернула на знакомую тропинку.
Что-то зашевелилось в кустах. Сердце Нянь-Нянь радостно дрогнуло, но из листвы вышел всего лишь садовник с секатором.
— Молодая госпожа? Что вы тут делаете? — удивился он.
— Вышла подышать, — неуверенно ответила она. — Дядя Ли, можно пока не трогать этот уголок?
Старик кивнул и пошёл дальше, оставив её одну. Лу Нянь присела под деревом и задумалась.
Раньше, когда Цинь Сы ещё жил в доме Лу, они часто играли именно здесь. Он умел ловко взбираться на деревья, но никогда не брал её с собой. Мальчик сидел на ветке, отвечал неохотно, и ей приходилось задирать голову, чтобы говорить с ним, пока шея не начинала болеть.
Однажды, рассердившись, она велела принести лестницу и решила подняться сама. В итоге она сорвала и его с дерева, и оба сидели под ним понуро и молча.
Цинь Сы умел вывести её из себя, ни разу не сказав ничего доброго, но, как ни странно, он всегда слушал, когда она говорила.
Нянь-Нянь подперла щёку рукой и погрузилась в воспоминания.
Только рядом с ним она могла быть настоящей собой: расслабленной и свободной. И это было странно. Грубый, язвительный, отстранённый, он тем не менее вызывал у неё покой. С ним можно было говорить без страха и смеяться без притворства.
Сад стоял тихий, лишь где-то в листве сонно стрекотали цикады.
Маленький чердак, где когда-то жил Цинь Сы, давно пустовал и, наверное, уже покрылся пылью.
Стоило ей вспомнить о нём, о холодных глазах, о долговой расписке, что он оставил, как весь покой улетучился.
Этим летом Нянь-Нянь словно потеряла вкус к жизни. Её ничто не радовало.
