— У меня для тебя сюрприз, — многозначительно протянула та.
— Какой сюрприз? — прищурилась Лу Нянь, улыбаясь.
Подруга, сияя загадочной улыбкой, повела её по длинному подковообразному коридору, но так ничего и не сказала.
Этот корпус принадлежал старшеклассникам, и Лу Нянь бывала здесь редко. Уроки у них заканчивались позже, но сейчас, похоже, шёл классный час или самоподготовка. Учителя в аудитории не было.
Из двери вышел парень.
Он не носил куртку школьной формы, только чёрную футболку и стандартные брюки. Простая одежда не скрывала стройности фигуры: узкая талия, длинные ноги, гибкий силуэт.
Девушки спрятались за колонной. Лу Нянь наклонилась к подруге и шепнула:
— Это тот старшеклассник, в которого ты влюблена?
— Ты его тоже знаешь, — ответила Чжэн Мяосюань и лукаво подмигнула.
— Что? — растерялась Лу Нянь.
В груди у неё медленно поднялось неприятное предчувствие.
Парень, услышав шорох, обернулся. Его холодный, безразличный взгляд скользнул по ним, словно по прозрачному воздуху.
Лу Нянь остолбенела.
Она и представить не могла, что столкнётся с Цинь Сы вот так случайно, среди бела дня.
Сколько времени прошло? Иногда она вспоминала о нём, но всегда гнала мысли прочь. Болезнь, слабость, потом сознательная попытка не искать никаких вестей — всё это помогало держаться. Теперь, увидев его внезапно, она поняла, что была не готова.
Цинь Сы сильно изменился.
Он вытянулся. Теперь парень был выше метра восьмидесяти, его движения были спокойными уверенными. Его лицо нельзя было назвать классически красивым, но в чертах сочетались холодная утончённость и внутренняя сила. Было что-то в этом лице, что заставляло оборачиваться: не броская привлекательность, а тихая, настойчивая харизма.
Его узкие и тёмные глаза напоминали крылья феникса: уголки слегка приподнимались, придавая взгляду надменность и отстранённость, но стоило ему опустить ресницы, и появлялось обманчивое впечатление мягкости, почти нежности.
По крайней мере, Чжэн Мяосюань смотрела на него, затаив дыхание.
Лу Нянь знала лучше всех, что этот человек с мягкостью не имел ничего общего. Его слова могли ранить сильнее ножа, он был холоден и язвителен, словно кусок льда, который невозможно согреть.
Сделав вид, будто не заметила его, Лу Нянь повернулась к подруге и изобразила на лице поощрительную улыбку, будто говоря: «Давай, действуй, я в тебя верю».
— Брат ждёт меня внизу, — произнесла она ровным тоном. — У нас встреча, я пойду.
Это даже не было ложью. Лу Ян и Чжао Тинъюань действительно звали её на ужин, и по времени они уже, должно быть, приехали.
Прижав к груди тетради, Лу Нянь пошла к лестнице. Холодно и гордо, не бросив в сторону Цинь Сы ни взгляда.
«Он ведь сам сказал, что между нами всё кончено. Вернул каждую вещь, каждый долг. Разве ему есть дело, жива я или нет?»
Когда она лежала в больнице без сознания, он, наверное, даже не знал об этом.
И если бы умерла, то в день похорон, пожалуй, он не пришёл бы, и венка бы не прислал.
Все события прошлого года теперь казались смутным, чужим сном, будто прожитым не ею.
Одно она знала наверняка: Цинь Сы никогда не беспокоился о ней.
И всё равно почему-то внутри теплилась обида. Бессмысленная, детская, но от этого не менее жгучая.
Раньше, если она злилась на него, то говорила прямо.
Она знала, что он останется таким же холодным и невозмутимым, поэтому и сама перестала притворяться, быть «хорошей девочкой». Рядом с ним ей не приходилось играть.
Теперь всё изменилось. Слишком многое произошло: их ссора, долг, то тяжёлое расставание.
Сейчас, встретившись лицом к лицу в коридоре, она не могла вести себя так, будто ничего не случилось.
Её дыхание сбилось, мысли путались, сердце било тревогу.
— Нянь-Нянь! — позвала Чжэн Мяосюань, догоняя её.
Стоило Лу Нянь шагнуть вперёд, как подошва скользнула по влажному полу. Коридор, видимо, только что вымыли.
Мир перевернулся.
«Только бы не упасть… Только не при нём!» — успела подумать она в отчаянии.
Но удара не последовало.
Чья-то сильная, холодная, до боли знакомая рука крепко схватила её за локоть и одним движением поставила на ноги.
— Зачем ты вмешиваешься? — вырвалось у неё почти криком.
В голосе было больше растерянности, чем злости, и где-то глубоко отозвались крошечная обида, стыд, непрошеное воспоминание.
Она вдруг поняла, что ведёт себя как героиня драмы. Сейчас по сценарию нужно выдернуть руку, развернуться и громко сказать «Отвали!»
Однако Цинь Сы никогда не был её «кем-то», не был тем, кому можно бросить такую реплику.
И, к её унижению, он отпустил руку сам мгновенно и холодно, как будто прикасался к чему-то нежелательному.
