Лу Нянь не помнила, в какой именно момент заснула.
Она только помнила, что сон был глубоким и сладким. Где-то на границе дремоты ей показалось, будто кто-то бережно подхватил её на руки. Она доверчиво позволила, не сопротивляясь, не открывая глаз.
Сознание её словно растворилось в мягком тепле, полном покоя и уюта.
Кто-то прошептал у самого уха:
— Не спи здесь.
— Я ужасно хочу спать… — пробормотала она, не открывая глаз. Голос её был нежный, чуть тянущийся, с сонной хрипотцой и сладковатым оттенком.
Руки, державшие её, на мгновение напряглись.
— Доспишь дома, — тихо ответил он.
Лу Нянь недовольно пробурчала что-то, повернула голову и прижалась щекой к его груди. Там было тепло и спокойно, как в детстве. Алкоголь приятно мутил разум, и она снова погрузилась в сон.
Цинь Сы промолчал.
Это бремя было одновременно горьким и сладким. Она казалась лёгкой, как перо, но тяжесть её сна прижимала к земле сильнее камня.
Мин-гэ шепнул, стараясь не нарушить тишину:
— Не оставишь её у себя на ночь?
Юноша нахмурился.
— Здесь, по-твоему?
— А что? — Мин-гэ почесал затылок. — Кровать у тебя широкая. Одной девушке места хватит, да и вдвоём бы уместились…
Он осёкся под ледяным взглядом Цинь Сы и поспешил добавить:
— Ну, или отвези в тот дом у реки. Ты ведь всё там уже устроил, пусть переночует в другой спальне.
Мин-гэ отлично понимал, для чего вообще был подготовлен тот дом.
Цинь Сы не поднял взгляда:
— Заведи машину.
— Есть, есть… — проворчал тот и пошёл за ключами. Уже в дверях он буркнул себе под нос:
— Чудила. Мужик, а всё стесняется хуже девицы на выданье. Любит же и ничего не делает. Провёл бы ночь, утром вместе позавтракали бы, встретили бы Новый год. Красота ведь!
Машина остановилась у ворот поместья Лу.
Лу Ян уже ждал. Цинь Сы аккуратно вынес девушку на руках.
— Подожди в машине, — коротко бросил он Мин-гэ.
— Ладно, ладно, — тот свистнул и усмехнулся.
Когда Лу Ян увидел сестру в его объятиях, лицо его потемнело, как чугун.
— Что ты с ней сделал?! — почти рявкнул он.
Девушка была закутана в чужое пальто, под которым виднелось платье; чёрные волосы свободно спадали на плечи, лицо её было повернуто к его груди.
— Спит, — спокойно сказал Цинь Сы. — Потише.
— Я предупреждаю, — прошипел Лу Ян, едва сдерживая дрожь в пальцах. — Нянь-Нянь ещё не совершеннолетняя. Если ты посмел… это уголовно наказуемо.
Юноша холодно усмехнулся уголком губ и почти с насмешкой спросил:
— Посмел? Что например?
Лу Ян вспыхнул, но слов не нашёл.
Он наклонился и пригляделся. Кожа сестры была чистой, без следов. Сердце отпустило.
— Отдай её, — тихо сказал он, протягивая руки.
В тот же миг Лу Нянь нахмурилась во сне и без колебания оттолкнула его ладонь.
Маленькая голова повернулась, затылок уткнулся брату в сторону, а сама она устроилась уютнее на груди юноши, будто ища знакомое тепло.
Лу Ян побледнел.
— Ты вчера ночью её и увёз, да? Думаешь, дядя не узнает? Да он тебя в порошок сотрёт!
Цинь Сы спокойно взглянул на него:
— Ты расскажешь Лу Чжихуну?
Голос юноши звучал спокойно, почти лениво, без тени страха. Лишь уверенность и холодная ясность.
В темноте его глаза сверкали сталью. Лу Ян вдруг понял, что больше не способен прочесть, что у того на душе. Губы задрожали, но ответить он так и не смог.
В последнее время дела в корпорации Лу шли у него из рук вон плохо. Лу Ян всегда был из тех, чьи амбиции намного опережают способности, и за последние полгода это стало очевидно всем.
Хотя высшее руководство семьи Лу прекрасно знало, кем он является, по сути, назвать его полноправным родственником было нельзя, ведь родство тянулось уже через три поколения.
Единственной причиной, по которой Лу Ян занимал своё место в корпорации, оставалось особое расположение Лу Чжихуна, главы семьи, человека влиятельного и проницательного.
То, что этой ночью Лу Нянь сбежала — будь то похищение или её собственная воля — стало для Лу Яна серьёзнейшей провинностью. Он и подумать не смел рассказать обо всём дяде, даже намёком не выдал бы случившегося.
Юноша, стоявший перед ним, видел его насквозь. Теперь этот юноша уже совсем не походил на того упрямого, одинокого, вечно раненого щенка, каким был в детстве. Мысль об этом пронзила Лу Яна внезапно, как вспышка.
В особняке стояла тишина. Слуги были давно распущены по комнатам, в коридорах горели лишь тусклые лампы, отбрасывавшие на стены зыбкие тени.
Лу Нянь уложили в постель.
Одеяло было прохладным, не сравнить с теплом юношеских рук. Когда он осторожно опустил её на подушки, девушка не захотела разжимать пальцы. Её крохотная ладонь всё ещё крепко держала его за рукав, будто боялась отпустить.
— Отпусти, — тихо сказал он.
Лу Нянь, не открывая глаз, слабо отозвалась:
— М-м… — в её голосе звучала сонная обида.
С самого детства она не раз слышала от него эти слова — «отойди», «не трогай», «отпусти», но на этот раз его голос был другим. Мягче, теплее, в нём прозвучало что-то неуловимое, от чего сердце её пьяно дрогнуло, хотя разум ещё спал.
И всё же привычка взяла верх. Она послушно разжала пальцы.
Он говорил — она слушалась. Такой покорной, такой доверчивой Лу Нянь не была даже рядом с Лу Чжихуном.
Лицо Лу Яна исказилось.
Он вышел из комнаты и холодно обратился к Цинь Сы:
— Не знаю, чем ты её околдовал, но предупреждаю, тебе не удастся добиться своего.
Юноша молчал.
— Судьбу Нянь-Нянь её отец уже решил, — продолжил Лу Ян с нажимом. — С твоим происхождением тебе туда не светит. Даже если она сейчас ослеплена, дядя никогда не даст своего согласия.
Он сделал шаг ближе, в его голосе зазвенела злость:
— Не думай, будто я не понимаю, чего ты добиваешься. Хочешь через неё войти в дом Лу? Стать его хозяином? Забудь об этом даже во сне!
Юноша ответил спокойно и ровно:
— Я же говорил, мне всё равно.
Лу Ян едва не сорвался на крик:
— Тогда зачем? Что ты хочешь сделать?!
